Эпизоды из истории денег, ЧАСТЬ ВТОРАЯ:
Афины и Римская республика
Тастейн Пол  (Tustain Paul)  27 января 2012

Афины - 500 - 300 гг. до н.э.
Древние Афины постепенно стали демократией (хотя и живущей на иждивении многочисленного класса рабов) и имели некоторые черты, присущие современному демократическому государству. Это было место зарождения современной западной философии, культуры и правительственных систем. Это был также творческий  центр влияния средиземноморской античности, и всюду витали перемены и идеи.

Они разительно отличались от  параллельной, но несколько старшей спартанской цивилизации. В некотором смысле они обе предвосхитили противостояние между современными капитализмом и коммунизмом – с динамичной  и творческой культурой, развивающейся параллельно с суровым соседом с тенденцией к коллективным подходам, неизменным институтам и жестоким обращением с диссидентами.

Афины разрабатывали морские технологии и накапливали капитал за счет торговли. Эта империя – основанная на смеси торговли и насилия – протянулась до прибрежных регионов по всему восточному Средиземноморью, а в военном отношении они обладали лучшими техническими возможностями на тот момент, что означало военно-морскую мощь. У Спарты была более крупная армия.

Кроме того, у Афин были продуктивные серебряные рудники и достаточно прогрессивное правительство, способное выжать годовые доходы у своей империи обратно в центральное ядро Афин -якобы для защиты. Их богатство стало феноменальным благодаря торговле, добыче серебра и дани.

Эти деньги они тратили двумя основными способами. Первым были распри, которые грозили перейти в войну, особенно с Персией и позднее со Спартой. Как и в большинстве споров, в конечном счете, обе стороны обычно оказывались слабее, и так как в регионе было так много конкурирующих прото-империй, стандартным результатом любого крупномасштабного раздора было разжалование обеих воюющих сторон до статуса второсортных империй. Конечно, затраты на войны и оборону были одной из постоянных и крупных статей государственных расходов в Афинах.

Другой способ нам посчастливилось видеть и сегодня. Громадные богатства Афин 5-го века до н.э. были потрачены на постройку величайших общественных сооружений того времени. На системы всеобщего благосостояния в то время не было особенного политического давления, и лишние деньги тратились на публичную архитектуру. Цель заключалась ни много ни мало в том, чтобы обеспечить жильем богов, чьи предыдущие обители и храмы были разрушены персами в 480 году до н.э. Благодаря этому у нас есть Парфенон и другие великие здания Акрополя.

Они были недешевы, и даже в то время степень расточительности, связанная с их постройкой, вызвала значительную политическую критику.

Руководил этой перестройкой Перикл. Он был политиком во втором поколении, сыном умеренно значимого Ксантиппа. Перикл был мастером по манипулированию общественным настроением – сейчас его назвали бы «великим пропагандистом» - и жил как раз в то время, когда его умения впервые можно было использовать всерьез, чтобы вести новые демократические Афины в определенных направлениях.

Хотя он оказался неспособен завлечь в свои планы своего тогдашнего союзника, Спарту, ему удалось заручиться достаточной поддержкой у ближайших афинских сподвижников для финансирования амбициозной программы строительства, хотя для этого и пришлось прибегнуть к демагогии и даже религиозной проповеди. В действительности, он, возможно, даже руководил чем-то вроде заранее подготовленной программы экономического стимулирования Афин и был позднее обвинен именно в этом одним из основных источников исторической информации о его жизни [Плутархом].

Так или иначе, он тратил деньги и периодически продолжал участвовать в военных конфликтах. Он провел длительную и дорогостоящую кампанию по возвращению Самоса, ранее союзника, взбунтовавшегося в 440 г. до н.э. Кампания, в конечном счете, оказалась успешной в своих непосредственных целях, но разорительной для стратегических союзников Афин. Спарта – до этого момента, в общем-то, дружественная Афинам – могла с легкостью принять участие в кампании, но осталась в стороне.

Общая политика Перикла «отличалась твердостью вкупе с осторожным манипулированием дипломатической позицией с целью сохранения выгодной позиции Афин». Он распознал надвигающуюся войну со Спартой, которая могла бы никогда не начаться, если бы не обострение дипломатических отношений в ключевых торговых вопросах – особенно в отношении города Мегары, имевшего стратегическое значение из-за поставок продуктов питания и торговля в котором запрещалась Афинами. После военного принуждения большая часть Мегары оказалась под контролем Афин. Спарту не обрадовал этот прозрачный экспансионизм.

Хотя Перикл считал войну неизбежной задолго до ее начала и строил планы по ее финансированию, он недооценил ее вероятную продолжительность и стоимость. В 429 г. до н.э., наконец, разразилась Пелопоннесская война, продлившаяся 27 лет. Он застал лишь малую ее часть, умерев от чумы, прокатившейся по Афинам и унесшей значительную часть населения.

Окончательные финансовые последствия этой войны материализовались медленно, потому что в ее начале у Афин было много серебра и золота, которые циркулировали в качестве денег. Эти существенные металлические ресурсы использовались для выплат солдатам гарнизона, находившимся на чужеземной территории и которым для покупки товаров у местного населения требовались товарные деньги, а не афинская символическая валюта, не имевшая никакой ценности в своей правительственной гарантии.

К 407 г. до н.э. металлический запас практически опустел, и афинскую внутреннюю валюту пришлось девальвировать, добавив значительное количество меди. Номинал монет был намного выше стоимости того скромного количества золота, содержащегося в ней. В 405 г. до н.э. она была повторно девальвирована до существенно переоцененных медных дисков, бывших в обращении параллельно с ранее выпущенными золотыми и серебряными монетами, потому что даже на этой стадии государство все еще пользовалось финансовым доверием населения.

Но через год после этой девальвации 27-летняя война была, наконец, проиграна. Свою роль в этом поражении сыграла неспособность Афин далее платить за продовольствие своим оккупированным народам в подходящей им денежной форме или предлагать целесообразные материальные стимулы союзникам. Результатом стала полная бесполезность валюты со все более возрастающим содержанием меди, которая появилась в последние три года войны – когда закончились настоящие деньги.

Теперь-то Афины, вероятно, привыкли к символическим деньгам. Через 50 лет после окончания Пелопоннесской войны относительно стабильное государство вернулось к деньгам в виде медных дисков, которые официально подлежали обмену на серебро. Возможно, это был лучший период в культуре Древней Греции – время Демосфена, Сократа, Платона и Аристотеля. За все время появления легких денег, которыми, должно быть, наслаждались эти греки, не было ни единого упоминания об обмене медных денег.

Конечным результатом продолжительной войны стало обнищание государства, и после этих 50 лет дальнейшего процветания – эпохи, по сути, символических, но, тем не менее, надежных денег – завершение афинского политического и военного господства в регионе. Грубые и энергичные люди на севере от них, македонцы, считались в Афинах в период расцвета довольно отсталыми, но их король Филип обладал известной проницательностью в политических и военных вопросах, и имел доступ к золотым рудникам. Это дало ему возможность платить македонской армии во время похода, так что он уверенно захватывал территории, приближаясь к Афинам, разбив их войска в битве в 338 г. до н.э. и впоследствии предложив относительно благоприятные условия мира.

Греки какое-то время протестовали, но были окончательно и бесповоротно покорены сыном Филиппа, Александром Великим, завоевавшим полмира перед тем, как умереть в возрасте 32 лет.

Наследием невероятного военного успеха как Филиппа, так и Александра, был колоссальный долг. Их имперские достижения были краткосрочными отчасти по этой причине.

Тем временем, афинские деньги определили модель, которая повторялась в последующих империях: господство торговли, приток золота для балансирования экспорта, общественное благосостояние, свобода, самоуверенность, изобретение слабо регулируемых денег в качестве стимулирующего решения проблемы стагнации в экономике в зените, длительный успех, порожденный культурным импульсом и кредитной экспансией, которому суждено было сохраниться на протяжении десятилетий до окончательного обнаружения бессодержательности денежных обещаний, ведущего к быстрому национальному банкротству.

Римская республика - 385 - 207 гг. до н.э.
Римская республика с умом воспользовалась денежными катастрофами, выпавшими на долю многих ее предшественников. Несомненно, римляне учились на чужих ошибках.

Их деньги была полностью символическими. Они были медными, а их номинал примерно втрое превышал стоимость сырья. Они были тщательно изготовлены с использованием инноваций чеканки, нежели литья, и использовавшиеся штампы были высочайшего качества и художественной сложности. Их было чрезвычайно сложно подделать, а наказания были тяжкими.

Более того, монополия на производство монет ревностно охранялась государством, а переоцененные монеты поддерживались дисциплинированным финансовым правительством. Вероятно, римляне первыми начали соблюдать собственное финансовое законодательство, ограничив предложение монет.

В результате на протяжении 178 лет не было зарегистрировано никакого обесценения. Наоборот. С ростом населения и экономики деньги – строго ограниченные в количестве – также дорожали.

Римляне осознали опасность чрезмерной денежной эмиссии. Пример публицистики почти того же времени демонстрирует уровень анализа, достойный Мильтона Фридмана (Milton Freidman), известного монетариста XX века.

«Продажа и покупка происходит от обмена. Древние деньги были неизвестны, и не было условий, согласно которым можно было точно оценить товар, но каждый, в соответствии с потребностями времени и обстоятельств, обменивал бесполезные для него вещи на полезные; потому что обычно так и бывает, что кому-то нужно то, что другой имеет в избытке. Но так как редко совпадало по времени, чтобы кто-то обладал тем, что нужно другому или наоборот, был выбран инструмент, законная и постоянная ценность которого устраняла, благодаря своей однородности, сложности бартера. Этот инструмент – будучи распространяемым официально – обращался и сохранял свою покупательную способность не столько благодаря своей реальной ценности, а за счет количества. С тех пор один аспект обмена называется товаром, а другой называется ценой».
ПавелЮлий (Julius Paulus)

Однако результатом строгой римской валютной дисциплины был постоянный недостаток капитала и тенденция не находить имеющемуся капиталу экономически продуктивное применение. Но по закону класс патрициев не мог вкладывать в непосредственно коммерческие предприятия, а вместо этого они принимали участие, главным образом, в строительство гражданских сооружений, способствовавших величию Рима. В результате экономика отставала от политического и гражданского развития республики, а между патрициями и плебеями периодически возникала враждебность. Римляне обнаружили социальную сторону кредитно-денежной политики, а именно – что несправедливое распределение капитала, возникающее при слишком ограниченной денежной массе, склонно приводить к общественному недовольству.

В конце концов, денежную систему Римской республики разрушили не общественные беспорядки, а Ганнибал. В ходе своей легендарной кампании, когда он проехал на своих слонах от Карфагена в Северной Африке через богатую серебром Испанию и Альпы, он угрожал Риму с севера.

Ганнибал завладел римскими медными рудниками на территории современной Тосканы на севере Италии и разорил многие города, где ходила римская валюта. При нем она обесценилась. Впереди его наступающих войск в сам Рим хлынули толпы крестьян, и римляне были вынуждены пользоваться неполновесными переоцененными монетами, чтобы финансировать массовые военные акции, необходимые для отражения нападения врага. Даже несмотря на то, что Ганнибал так и не занял Рим, угроза насильственного вторжения в Римскую империю безвозвратно разрушила финансовую систему.

После этого Рим стал совсем другим. Он был более милитаристским и экспансионистским (таким ему пришлось стать для поддержания милитаризма), и в течение 100 лет его республиканская политика переросла практически в диктатуру.

Тем не менее, его республиканская оригинальная денежная система существовала «на протяжении двух веков, за которые возникло все самое лучшее в Римской цивилизации, разрослось и созрело. Когда система пала, Рим потерял свои свободы. Государству было суждено стать еще более влиятельным и ужасным, но это государство и его граждане больше не были единым целым».
Дель Мар

Оригинал http://www.galmarley.com/FAQs_pages/monetary_history_faqs.htm#Scandinavian copper money
Перевод  http://goldenfront.ru/articles/view/epi … respublika

Эпизоды из истории денег, ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: Королевский банк Франции Джона Ло (1716 год) и почему отрубили голову руководителю центрального банка Швеции
Tustain Paul,Тастейн Пол  10 февраля 2012

Джон Ло (John Law) был шотландцем. Сын успешного банкира и ювелира, он родился в Эдинбурге в 1671 году. В 14 лет его отдали учиться ремеслу, и в 17 лет он вновь появился, чтобы получить наследство своего отца, который умер в том же году. К  тому времени он уже был известен благодаря своим редким математическим способностям и своей популярностью у дам.

Обогатившись за счет родового имения, он отправился в Лондон, где список его способностей пополнился игрой на деньги. Он постоянно выигрывал, и снискал ту смесь уважения и ревности, которая сопровождает человека, успешного как за карточным столом, так и в спальне.

К сожалению, его победы в спальне влекли непредвиденные скрытые риски. В те дни Лондон был местом, где за доброе имя леди могли застрелить (это было очень давно), и когда Ло вызвали на дуэль, он принял вызов и, не без оснований, застрелил своего соперника.

Общепризнанно, что хотя первоначально Ло был приговорен к повешению, ему помогли сбежать в процессе рассмотрения апелляции, а так как отныне Лондон стал для него опасным местом, он отправился в Европу.

Высокий пост
В течение нескольких лет он зарабатывал на жизнь своим умом. Он был транжирой, и такой образ жизни свел его с герцогом Орлеанским. Однако, как ни удивительно для игрока, даже тогда в Ло проявлялись первые признаки веры в высшую цель. Без особого предупреждения он уже опубликовал ряд серьезных статей по экономике и был он очень заинтересован в финансировании торговли, о которой он узнал в Амстердаме. Так что окружение герцога, который был намного влиятельнее Ло, хотя и не так умен, вскоре выслушивало его взгляды на экономическое управление.

Тем временем, история заканчивала жизнь великого короля. Людовик XIV умирал, и, будучи широко прославляемым и уважаемым при жизни, вскоре о нем будут вспоминать с некой горечью из-за размера государственного долга, который он оставил своему наследнику. Юному Людовику XV было всего семь лет, и его регентом был назначен именно герцог Орлеанский. Его непосредственной проблемой были 3 миллиарда ливров, одолженных мертвым королем.

Быстро последовала девальвация. Правительство обесценило деньги на 20%, что не принесло какой-то особой пользы, кроме вывода старых монет из обращения. Затем государство решило предложить награду доносчикам, сообщавшим об укрывательстве товаров. Виновных отправляли в Бастилию.

С ухудшением ситуации Ло появился на пороге дома герцога в Париже. Его план был прост. Ему доверят банк, управление королевскими доходами и право выпуска бумажных денег. Бумага будет выпускаться под залог правительственных доходов и земли – эту идею он предлагал в своих статьях много лет назад.

Королевский банк Франции
5 мая 1716 года был создан банк Ло. В дальнейшем его векселя могли использоваться для уплаты  налогов. Приобретаемый капитал на 25% состоял из монет и на 75% - из огромного числа государственных облигаций по номиналу (в то время торгующихся с большой скидкой). Затем, обеспечивая свои бумажные деньги не просто какой-то монетой, а монетой в обращении, во время выпуска банкнот он быстро обнаружил, что его бумагу предпочитали сомнительным монетам, которые только недавно обесценились в первый раз, и вскоре ожидалась повторная девальвация. С помощью этого впечатляющего маневра он собрал большую часть запаса драгметаллов страны. К концу года его банкноты стоили на 15% больше соответствующих монет, в то время как государственные долговые обязательства торговались почти на 80% дешевле номинала.

На этом он не остановился. Его следующим планом было выгодно использовать оптимизм по поводу активов Франции в Северной Америке. Он убедил герцога предоставить ему полную монополию на торговлю Франции на реке Миссисипи. Заполучив контроль над чеканкой монет, бумажными деньгами и налогообложением, он также обладал исключительной властью над великой надеждой Франции – торговлей с Новым светом. Он привлек капитал обычным способом, продавая акции по фантастической цене, которые подлежали оплате теми самыми государственными облигациями, от которых все жаждали избавиться.

«Страну начала охватывать спекулятивная лихорадка. Банк Ло сделал столько хорошего, что любым обещаниям на будущее, которые он посчитал нужным дать, с готовностью верили. Каждый день регент даровал успешному прожектеру новые привилегии. Банк получил монополию на продажу табака; исключительное право на аффинаж золота и серебра, и был, наконец, возведен до Королевского банка Франции. Испытывая головокружение от успеха, Ло и регент забыли о главном принципе: банкир, выпускающий бумажные деньги без необходимых средств для их обеспечения, заслуживает смерти. Как только банк из частного превратился в государственное учреждение, регент устроил эмиссию банкнот на тысячу миллионов ливров. Это было первое отступление от здравых принципов, и единственное, в котором несправедливо обвиняли Ло».
Чарльз Макей (Charles Mackay) – 1841 г.

Вскоре после того, как монопольное право на торговлю с востоком было также передано компании, и после нескольких эмиссий акций – каждая из которых была дороже предыдущей – страждущая публика боролась за право сдать постоянно дешевеющие государственные векселя в обмен на банкноты Ло и стремительно растущие в цене временные акции Миссисипи.

Чудовище набирало силу само по себе. В Париже был бум. Товары роскоши распродавались, едва успевая попадать в магазины. Сады возле банка Ло превратились в палаточный город, который действовал как импровизированная фондовая биржа. Росли цены на недвижимость и аренду, в то время как акции просто росли и росли до тех пор, пока даже собственные кучера спекулянтов не стали магнатами.

Герцог мог только сделать вывод, что то, что было настолько полезно в данном конкретном количестве, что вряд ли будет хуже, если его увеличить вдвое. А что касается дополнительной торговли и явной нехватки наличных, чтобы поспеть за сумасшедшим обменом акций компании, он взялся проводить дальнейшие эмиссии через голову Ло, который, вероятно, не был настолько глуп, чтобы сделать это, но, должно быть, на время отказался от жесткой банковской дисциплины под влиянием всеобщего одобрения его финансовой изобретательности. Кроме того, запрет на это определенно разозлил бы его босса.

Примерно как раз в это время, когда Париж раболепствовал и поклонялся, прибыл принц де Конти, намереваясь купить столько акций корпорации, сколько он мог прибрать к рукам. Он был возмущен, получив отказ, и в результате отправил три подводы к банку Ло с требованиями немедленного возмещения – в монетах – всего запаса бумажных денег Ло, принадлежавших ему.

Принцу заплатили, но под угрозой крайнего неудовольствия герцога – вызвать которое было бы крайне глупо – рекомендовали немедленно вернуть две подводы. Он повиновался. Но этого было достаточно для появления более умных дельцов.

На первых порах обналичивать свою бумагу профессионалы стали небольшими порциями. Монеты, слитки, ювелирные изделия и всё, что подвергалось транспортировке, было тайно вывезено за границу – в Бельгию, Голландию и Англию.

Затем понадобилось законодательно установить наценку на банкноты относительно монет, и парламент объявил, что с этих пор стоимость монеты будет составлять всего 95% от стоимости бумаги. Этот указ был столь же полезен, как и любой подобный ему до и после того.

У Ло не было другого выбора, кроме как испытать последний главный шанс в своей банковской карьере. Сделав ставку на оставшиеся полномочия, он упразднил монету в качестве средства обмена, а затем в феврале 1720 года объявил незаконным обладание крупными суммами золота в любой форме. Затем он закрыл границы и разослал указы во все каретные сараи – отказывать всем путешествующим за границу в свежей лошади до проверки багажа инспектором. Значительные штрафы распределялись между казной и доносчиком. [сноска]

К августу этого года всё было кончено, и Джон Ло был самым ненавистным человеком во Франции. К счастью, он жил в Венеции. Как все хорошие игроки он перешел к следующей игре, за счет которой он продлил свое существование еще на девять лет. Большая часть денег, которую он выиграл в этот период, составляли средства, потерянные им при оттоке капитала, который он объявил вне закона.

Скандинавские медные деньги – 1600-1700 гг нашей эры.
Швеция 17-го века не была похожа на нынешнюю мирную страну. Шведы были хозяевами значительной и теперь, по большей части, забытой европейской империи.

В начале 17-го века революция в (голландском) Амстердаме привела к тому, что граждане захватили контроль над эмиссией монет. Голландские мореплаватели целыми лодками возвращали драгметаллы благодаря своему господству в мировой торговле. Шведы предполагали, что приток металла был связан с возможностью чеканить деньги частным образом.

Так в 1604 году серебро приравняли к металлическим деньгам, но при этом была введена 15-процентная наценка на монеты.

Это было очень резкое увеличение стоимости, из-за которого схема стала неэффективной. Шведское серебро просто ушло из Амстердама и было переплавлено голландскими банками на флорины (гульдены), которые были использованы на покупку товаров, которые, в свою очередь, были проданы обратно в Швецию.  Шведские запасы серебра быстро исчезли за границей.

Шведский король Карл IX впоследствии, в 1607 году, подписал указ о том, что серебро можно размещать унцию за унцией в обмен на подлежащие выкупу далеры (талеры). Приглашение не было принято повсеместно, предположительно, из-за того, что народ понимал цену такого хранения. Тем не менее, существовало неограниченное законное право чеканить монеты из собственного серебра. Оно стало известно как «Право на свободную чеканку монет». В результате отныне появилось два способа неограниченного перевода металла в монеты – даже притом, что в Швеции было мало драгметаллов.

Кроме того, запасы серебра истощались и из-за договора о выкупе захваченной датчанами крепости Эльфсборга, по условиям которого шведы заплатили практически все, что у них было, за ее возвращение. У Швеции не осталось иного выхода и в связи с тем, что шведы контролировали лучшие медные рудники мира, в обращение начали входить сильно переоцененные медные монеты.

Возможно, у шведов и заканчивались запасы драгоценных металлов, но они по-прежнему обладали большой военной мощью, и эти медные монеты в дальнейшем выпускались в больших количествах Густавом II в 1625 году, чтобы финансировать войну против мстительного немецкого завоевателя Фердинанда II. Именно шведский король Густав разбил армии католиков Фердинанда за четыре кампании и, наконец, освободил северную Европу для ее преимущественно протестантского населения.

Но теперь военные долги государства вкупе со значительно переоцененными медными монетами и законодательной структурой, приспособленной для товарных денег, превратили Швецию в абсурдную систему медной валюты. Медь привозилась, чеканилась ради придания переоцененного статуса и быстро понижала деньги в цене до затрат на добычу самого сырья – которые в стране, богатой медью, были крошечными. Сбережения большинства населения были уничтожены.

Дочь Густава Кристина, унаследовавшая трон в возрасте 6 лет, постигала эти финансовые тайны в течение 12 лет, а по достижении совершеннолетия она велела выпускать медь, обеспеченную казначейскими векселями, которые назывались ассигнатами и циркулировали в качестве денег. После этого был учрежден банк, принимавший медь и выдававший квитанции под названием «транспортные билеты», давшие начало современной банкноте. Билеты было удобно использовать и, что было свойственно ранним бумажным деньгам, просто  подделать.

Прежде всего, эта популярная бумажная валюта наполнила банк медью. Но бумага потеряла доверие, и вновь возник спрос на твердый металл. Так что медь разрезали на листы, не особенно изящно штамповали и вновь пускали в обращение в виде денег кусками весом до 15 кг [экспонат, хранящийся в Британском музее, датированный 1658 годом, имеет длину около 65 см].

Люди должны были ходить по улицам и носить с собой эти огромные пластины, буквально балансируя их на своей голове. Поначалу это было всего лишь неудобно, но затем цена меди на мировых рынках обвалилась, когда шведские рудники лишились своего доминирующего положения, и деньги обесценились.

Наконец барону Георгу Генриху фон Гёрцу (George Heinrich von Goertz) пришла в голову идея предложить свои услуги главного банкира этой богатой медью, но отныне бедной стране.

Он отчеканил представительные деньги из меди, узаконил их с помощью изображения профиля королевской головы и назначил номинал монеты равным талеру. Он не ограничивал эмиссию и не заботился о качестве монет, которое уступало техническим возможностям того времени. Более того, он осуществил это мероприятие от имени администрации, которая практически полностью лишилась финансового доверия своего населения, и усугубил ошибку, допустив широкое распространение слухов о том, что в будущем сборщики налогов откажутся принимать эти монеты в качестве законного платежного средства. Иными словами, он нарушил все пункты кодекса руководителя центрального банка. Монеты стали ненавидеть, и они курсировали в быстро ухудшающейся шведской экономике.

Гёрц добился успеха в качестве министра в других сферах правительственной деятельности. Он не получил никакой прибыли от катастрофы, но его все равно винили в финансовых проблемах и последующем ослаблении шведской военной мощи.

По всеобщему признанию, в ответ на обвинение в «подрыве общественного доверия воображаемым деньгам» он произнес превосходную и четкую оправдательную речь, которую он сам составил, получив отказ в адвокате. Этого оказалось недостаточно. 3 марта 1719 года он стал первым обезглавленным банкиром современности, - это наказание в те времена было популярным.

Оригинал: http://www.galmarley.com/FAQs_pages/monetary_history_faqs.htm#Scandinavian copper money
Перевод: http://goldenfront.ru/articles/view/epi … ochemu-otr