САМЫЙ ЗАГАДОЧНЫЙ СТРОЙ

О несущих конструкциях капитализма и их разрушении в современном мире, о феномене СССР, как системного антикапитализма, и о будущем России мы беседуем с Андреем Фурсовым*.

* (Фурсов Андрей Ильич, р. 1951 г.; директор Центра русских исследований Московского гуманитарного университета; директор Института системно-стратегического анализа; академик Международной академии наук, Инсбрук, Австрия).

Андрей Ильич, что такое капитализм? Что это за феномен такой в человеческой истории и цивилизации?
Капитализм - одна из самых загадочных, если не самая загадочная система в истории человечества. По-своему значительно более интересная, чем цивилизация Майя, цивилизация Древнего Китая и Египта. Капитализм - это система постоянно меняющаяся, нетождественная самой себе и трудноуловимая. Кроме того, у капитализма есть несколько черт, которые резко отличают его от других социальных систем.
Как известно, капитализм возник в Западной Европе (и больше нигде) из разложения феодализма и по логике развития он должен был все «докапитализмы» уничтожить.
Все вышло с точностью до наоборот. В конце XIX века в мире докапиталистических укладов было больше, чем в XVI веке. Но это были докапиталистические уклады, созданные самим капитализмом. Некоторые из них, правда, к концу XIX века уже ушли, например плантационное рабство в Америке, а некоторые сохранились.
Ну и наконец, в XX-м веке возникает системный антикапитализм, то есть, капитализм со знаком минус. Капитализм - очень странная система, которая с одной стороны плодит докапитализмы, а с другой стороны создает свой антипод – системный антикапитализм.

А какие формы характерны собственно для капитализма?
При капитализме появляются феномены, которых раньше не было. Это национальное государство, в смысле state (а точнее lo stato) - принципиально новый инструмент, которого раньше не было. Феодалу государство не нужно.
У него внеэкономическое принуждение встроено в производственные отношения. А вот когда возникают экономические отношения, появляется необходимость в институте, который занимается принуждением, - возникает государство. Да и нация как форма социоэтнической организации возможна только при капитализме.

Появляется политика, которую называют иногда роскошью европейской цивилизации. Неверно полагать, что политика существовала всегда. Те, кто так считает, часто цитируют Аристотеля, который якобы писал, что человек – «зоон политикон» - существо политическое.
Это грубая ошибка. Аристотель говорил о том, что человек существо полисное, и вне полиса существовать не может. Дело в том, что политические отношения возникают между субъектами. А между рабовладельцами и рабами политические отношения невозможны.

Владельцы собственности вступают не только во властные, но и в социальные отношения как между собой, так и с несобственниками. Эти отношения институциализируются в качестве гражданского общества.
Об идеологии, науке как институте и массовом образовании у нас здесь нет места подробно говорить, ограничусь констатацией, что это тоже феномены сугубо буржуазной эпохи, которые с этой эпохой и уйдут – уже уходят.

Иными словами, капитализм создает целый принципиально новый ряд феноменов. Вульгарные марксисты и вульгарные либералы полагают, что капитализм - это своеволие капитала. Но это ошибочная точка зрения. Капитал существовал до капитализма.
И будет существовать после капитализма. Я бы сказал, что капитализм - это сложная социальная система, институционально ограничивающая капитал (и таким образом продлевающая для него время) в его долгосрочных и целостных интересах и обеспечивающая ему экспансию (пространство).

Экспансия для капитализма необходима по очень простой причине. Он сконструирован как экстенсивная система, и всегда, как только мировая норма прибыли падала, капитализм выхватывал из некапиталистической зоны кусок и превращал его в свою периферию. То есть, зону дешевой рабочей силы, зону рынков сбыта и зону, из которой черпали ресурсы. Но глобализация подвела черту под этим процессом. Больше нет некапиталистических зон, которые можно превращать в периферию капитализма.

И что будет дальше?
Капитализм должен был бы перейти от экстенсивного развития к интенсивному. Но проблема-то в том, что капитализм заточен под экстенсив. «Интенсивный капитализм» – это исторический нонсенс.
Целый ряд институтов капиталистической системы функционируют для того, чтобы эксплуатировалось не собственное население, а внешнее. Свое население при этом выступает в качестве монолита по отношению к эксплуатируемой периферии. Это напоминает ситуацию античных полисов, где граждане сообща выступали, как коллективный рабовладелец.

И на пути к интенсификации капитализма стоят институты капиталистического общества, политико-гражданское общество, национальное государство и система массового образования.

Но если мы посмотрим, что происходит в последние 30 лет, то увидим, что разрушаются именно эти несущие конструкции капитализма. Гражданское общество скукоживается, политика превращается в комбинацию шоу-бизнеса и административной системы (поэтому появление таких людей, как Шварценеггер в качестве губернатора Калифорнии, - вещь не случайная).
И что происходит с образованием, мы тоже видим. То, что происходило у нас первые 10 лет XXI века, когда команда Фурсенко под видом реформ разрушала образование, в Соединенных Штатах успешно прошло в 70-90-е годы. Достаточно посмотреть на нынешнее школьное образование США, чтобы понять, что там этот процесс благополучно завершился.
Свидетельствую как человек, который читал лекции в престижных американских университетах и у которого сын учился в американской школе. Другое дело, что в американской школе существует очень продуманная система отбора талантливых детишек среднего слоя – им помогают делать карьеру, изымают в качестве потенциальных лидеров протеста, и они попадают в число 8%, которые обслуживают 2% верхов (вместе – 10%). Но в любом случае образование разрушается.

А как у нас происходит это разрушение? Что, министр получает специальный приказ разрушать?
Не обязательно вызывать Фурсенко на заседание Бильдербергского клуба и говорить: «Ну-ка, Фурсенко, – фас». Можно сделать значительно проще. Международный валютный фонд выделяет деньги на реформу российского образования в определенном направлении.
И чтобы освоить эту морковку, сгрызть ее своими жадными зубами, чиновничество, естественно, разрушит все, что угодно. Не надо отдавать прямые приказания, можно просто бросить горсть золотых монет.

А зачем все-таки творцам современной системы и тем людям, которые ею управляют, ее демонтировать?
Капитализм отработал свое. Он уже не может позволить себе сохранить те институты, которые раньше обеспечивали единство капиталистического ядра по отношению к остальному миру. Поэтому их нужно демонтировать. Программным документом дедемократизации стал доклад «Кризис демократии», подготовленный еще в 1975 г. по заказу Трехсторонней комиссии С. Хантингтоном, М. Крозье и Дж. Ватануки.
Сегодня Жак Аттали в открытую говорит о демонтаже капитализма и о том, что нужна глобальная распорядительная экономика. С критикой последнего 30-летия выступают Обама, Меркель и другие. На последнем Давосе председатель форума профессор Клаус Шваб сказал, что «капитализм в своем нынешнем виде уже не соответствует миру вокруг нас», и он не может решать проблемы. Они говорят обычно – «проблемы человечества», но всем этим людям на человечество плевать.
Речь идет об одном проценте мирового населения, который выковывал свою власть с рубежа XVI - XVII веков с так называемой протестантской революции, и переселении венецианцев в Англию, и формировании хищного исторического субъекта, который и создавал капитализм. Они демонтируют систему, которая их больше не устраивает, и создают на ее месте совершенно другую систему.

А что это за система?
Если феодализм - это контроль над землей, а капитализм – это контроль над овеществленным трудом - капиталом, то уже позднее капиталистическое общество демонстрирует ситуацию, когда решающую роль играет контроль над духовными факторами производства, или грубо говоря, над информационными потоками.
Для этого нужно разрушить образование, то есть низвести всех на очень низкий информационный уровень.
А второе – сконцентрировать реальные знания в очень узких кругах, как это было в жреческих системах Древней Индии или Древнего Египта. И то, что мы видим в последние 30 лет, - одна из составных частей неолиберальной революции. Неолиберальная революция - это хаотизация экономических процессов. Но параллельно идет процесс хаотизации человеческого сознания. И последние 30 лет вообще можно назвать тридцатилетием хаоса. Мы видим, как управление социальной психологией происходит посредством массовой культуры.
А сейчас и управление на уровне психических процессов. Ведь что показала так называемая арабская весна? Что заинтересованные лица на Западе наконец нашли средство не пробивать, а обходить защиту, которую ставят на их пути незападные культуры: ислам, конфуцианство, индуизм.

Что значит обходить защиту?
Последние 20-30 лет западные спецы бились над тем, как пробить эту стену. Но оказывается, ее можно обойти, воздействуя не на социальную психологию, которая завязана на культурные коды, а непосредственно на психику. Флэш- и смартмобы, воздействие через блогосферу – все эти приемы мы и увидели во время «арабской весны». По-видимому, контроль над психосферой будет одной из характерных черт нового посткапиталистического общества.
Разумеется, если этот проект у глобальной верхушки реализуется. Но что-то мне подсказывает, что далеко не все пойдет так, как они задумали. И хотя Североатлантические элиты в послевоенный период сделали все, чтобы фигуры типа Сталина и Гитлера, которые соскочили с крючка, не появились, тем не менее, процесс все равно выходит из-под контроля, и на периферии появляются люди вроде Саддама Хусейна или Каддафи.

При этом можно сказать, что на самом Западе эта проблема решена. Если мы посмотрим на три поколения послевоенных политических лидеров, то увидим, как проседает их интеллектуально-волевая планка, что каждое следующее поколение более серое, чем предыдущее.

Вы имеете в виду публичных политиков, а не реальных…
Да, я имею в виду публичных политиков, а не тех, кто стоит на заднем плане. Хотя и последние, похоже, переживают не лучшие времена. И, кстати, само появление этих серых людей свидетельствует о том, что система настолько хорошо саморегулируется, что даже такие люди как Картер или Обама ничего не могут изменить, они действуют в узком коридоре возможностей. Такие картонные солдатики, которых просто переставляют, и говорят, что делать.
А если картонный солдатик ведет себя не так, то ему очень изящно намекают, что его может ждать. Ну, например, президент Картер (1976–1980 гг.) решил, что он должен изменить Америку. И начал говорить об этом во время предвыборной кампании в 1979 г.
Ему объясняли, что делать этого не надо, но он проигнорировал «мягкие и добрые советы». И в Калифорнии, во время его поездки произошла такая история. Полиция арестовала в зале двух людей, которые, как полиция заявила, собирались на него покушаться. И были объявлены имена этих якобы покушавшихся – Раймонд Ли Харви и Освальдо Ортис. И если сложить имена, то получается Ли Харви Освальд[1].
И самое интересное, что Картер все понял. Вернувшись в свою резиденцию, он заявил, что утратил контроль над правительством, реформ проводить не будет.

Официально было объявлено, что Освальдо Ортиса и Раймонда Ли Харви осудили и посадили. Через год журналисты стали искать их в тюрьмах, и выяснилось, что в общей электронной картотеке тюрем США такие люди никогда не значились.

Вернемся на несколько десятилетий назад. Что за феномен Советский Союз в рамках капиталистической системы?
СССР, системный антикапитализм, нужно рассматривать, как систему, возникшую на пересечении векторов развития двух больших систем – капитализма и России, двух линий. С одной стороны это, безусловно, левый якобинский проект модерна. СССР возник как революционное отрицание в России капитализма, причем не только российского, но и мирового, поскольку большая часть проблем России в начале ХХ в. была связана с ее местом и функцией в международном разделении труда, в мировой капсистеме.

А с другой стороны, возникшая система оформилась как отрицание частной собственности и классов. И это логическое развитие русской истории с середины XVI в века, со времен Ивана Грозного. Дело в том, что логика истории русской власти последние 400 лет заключается в следующем. Власть охватывает всё большие слои населения, то есть разбухает. Функциональные органы власти, и все наши господствующие группы - бояре, дворяне, пореформенные чиновники - становятся по численности все больше: дворян было больше, чем бояр, пореформенных чиновников больше, чем дворян.
А с точки зрения обладания собственностью, всё с точностью до наоборот. Дворяне были беднее боярства, пореформенные чиновники вообще сидели на зарплате. И в этом плане советская номенклатура, то есть огромный слой людей, плюс слои обслуживающих прилипал, - это господствующая группа без собственности вообще. И в этом плане можно сказать, что советская номенклатура – это финал некой тенденции. Отчасти это было такое воспоминание в будущем о XVI веке, когда монах Ермолай-Еразм подал Ивану IV, тогда еще не Грозному, сказку.
Сказка - это теоретическая записка на языке XVI века. В этой сказке он говорил, что поскольку земли мало, то детям боярским, то есть дворянам, не надо ее давать. Нужно посадить их на продовольственный паёк. Ивану Грозному идея понравилась, но реализовать её он не осмелился. Номенклатура, созданная большевиками и усовершенствованная Сталиным – это и есть реализация плана Ермолая Еразма.

Так вот, Советский Союз - был отрицанием и самодержавия, (оно не смогло окончательно рассечь власть и собственность) и капитализма.

И, наконец, в-третьих, СССР – это отрицание мировой революции Ленина и Троцкого. И это последнее отрицание снимает противоречие между двумя первыми. Это нарушение планов тех, кто собирался превратить Россию в сырьевую базу мировой революции.

С точки зрения населения России СССР был средством выживания русского народа, и других коренных народов России, в условиях капитализма. И нужно сказать, что слом троцкизма в конце 20-х годов обеспечил 60 нормальных лет жизни, победу над Гитлером и запуск Гагарина в космос. По крайней мере, до 1991 года мы жили за счет того, что был сломлен проект мировой революции, и, удалось, использовав противоречия империалистических держав, выскочить из исторической ловушки.

А что, собственно, произошло в1991-м году ?
В 1991 году Россия по многим параметрам вернулась к тому положению в международном разделении труда, которое она занимала в конце XIX - начале ХХ веков. Огромный разрыв между богатыми и бедными – почти до состояния «двух наций», сырьевая специализация в международном разделении труда, финансовая зависимость от Запада и фактическая выплата ему дани, моральное разложение верхов и низов, угроза утраты суверенитета и распада страны.

То есть оказалась отброшенной на 100 лет назад, да еще и на периферию капиталистического мира?
Экономически мы отброшены в полупериферию, а не в периферию. Но до тех пор, пока у нас есть ядерное оружие, и мы можем нанести неприемлемый ущерб США, мы остаемся великой державой. Но это реальное противоречие, такое же, как было в конце XIX века между великодержавным статусом и сырьевой ориентацией. И такое же, как то, которое возникло на рубеже 60-70 годов, когда Советский Союз стал превращаться в нефтяного донора мировой экономики, и в то же время оставался великой державой. В таких ситуациях противоречие решается в пользу одного или другого.
Либо великая держава, и тогда не сырьевой статус. Либо сырьевой статус, но тогда уже не великая держава. Я думаю, что в ближайшие десятилетия это противоречие так или иначе в России будет разрешено. Либо мы свернем на рельсы создания новой исторической России, - третьей структуры после самодержавия и коммунизма, - либо Россия превратится в сырьевой придаток и распадется на части. И тогда, возможно, крушение русского мира как культурно-исторического типа, как матрицы архетипов и смыслов.

Сейчас достаточно часто говорят о новом левом проекте, СССР-2. Скажите, насколько возможно возвращение к тем формам, которые существовали в СССР до 91-го года?
В истории вообще ничего нельзя реставрировать. К тому же у СССР были серьезные противоречия, которые «разрешились» его гибелью или, если угодно, убийством. Крушение СССР не было необходимым, но оно было закономерным.

Выход из нынешней ситуации возможен только путем решения двойной задачи - изменения положения РФ в международном разделении труда и подавлении всех слоев, заинтересованных в консервации РФ в качестве сырьевого придатка и финансового данника. Как и в начале ХХ века нужно двойное отрицание.
Это выглядит как «левый» и державный поворот. Но в кавычки я беру слово «левый» не случайно: в период системного кризиса капитализма многие противоречия между «левым» и «правым» краями идейно-политического спектра стираются, а сам кризис может оказаться для России шансом выскочить из исторической ловушки.

Так уже не раз бывало в истории – в начале XVII в., второй четверти XVIII в. и в 1920–1930-е годы. России удавалось вырваться из ловушки и, искупавшись в кипятке и ледяной воде, обернуться добрым молодцем именно тогда, когда «хищникам» и «чужим» было не до России – они рвали друг друга.

Но для того, чтобы воспользоваться ситуацией кризиса, нужны две вещи – воля и разум. Воля, чтобы победить врага. Разум, чтобы понять, как это сделать, а еще раньше – осознать, что другого выхода нет, надо сражаться.

И последний вопрос. В каком направлении стоит двигаться молодому человеку, который сейчас оканчивает школу или учится в университете, чтобы быть адекватным современному миру, и самое главное, чтобы послужить России?
Мой ответ будет банальным: сопротивляться хаосу, распаду, энтропии; стараться даже в нынешних трудных и сложных обстоятельствах делать нравственный выбор. Понимаю, что это сложно, особенно в условиях большого количества соблазнов, в условиях морального кризиса.
Но единственный способ достойной жизни – это жить в соответствии с принципами социальной справедливости. В России может быть среднедостаточная жизнь, и есть некий уровень социального достатка, выше которого подняться, сохранив честность, практически невозможно.

Поэтому молодому человеку я бы посоветовал получить образование, профессионализм и мастеровитость – залог свободы, независимости, Беречься от соблазнов и любить свою Родину. Родина – это не только то, что существует сейчас. Жизнь не начинается с нашей личной историей.
Наша Родина – это наша тысячелетняя (а скорее всего и больше) история. Это наши победы, это наши достижения и наши поражения (за одного битого двух небитых дают).

Поэтому единственное, что можно посоветовать – это воля и разум.
Воля – это готовность защищать свою страну и свои идеалы. Разум – это хорошее образование. Я понимаю, что это сказать значительно легче, чем сделать.

Но кто сказал, что наша жизнь - легкая штука? Жизнь – это бремя ответственности, свобода выбора которой, наверное, и есть счастье.

Беседовал протоиерей Максим Первозванский
Источник  http://www.naslednick.ru/archive/rubric … _2758.html

http://rusmir.in.ua/rus/3678-samyy-zaga … stroy.html

Параллельный финансовый мир (II)
Валентин КАТАСОНОВ, 12.02.2013

Итак, официальные власти США ограничиваются лаконичными заявлениями о том, что конфискуемые по всему миру бумаги с номиналами в сотни миллионов, даже миллиард долларов – фальшивки.
«Это кусок бумаги, на котором что-то напечатано», - сказал Брайан Лири, пресс-секретарь Секретной службы Министерства финансов США, об облигациях в 1 миллиард долларов с изображением президента Вильсона. «Они не имеют никакой ценности».

* * *

А вот независимые эксперты достаточно подробно комментируют эти события.
И при этом пытаются раскрыть мотивацию появления таких «фальшивок»: от стремления отдельных людей обогатиться до планов подорвать современную финансовую систему, построенную на долларе США… Кто-то доказывает, что бумаги – настоящие, а Америка просто не желает по ним платить. Лично я думаю, что не бывает дыма без огня.
Полагаю, что шумную кампанию по выявлению «фальшивых» бумаг спланировали и организовали американские банкиры и финансисты при поддержке ЦРУ и других спецслужб. Они периодически стали вбрасывать в обращение «лошадиные дозы» фальшивок для того, чтобы этой шумовой завесой прикрыть появление бумаг, которые фальшивыми назвать никак нельзя, но по которым они просто не хотят платить.

Экспертам понадобилось несколько недель, чтобы установить, что это искусно сделанные фальшивки. Но ведь есть справочники, которые позволяют буквально в несколько минут узнать, какие номиналы имели бумаги, выпускавшиеся ФРС и Казначейством США в разные годы. Вообще-то для этого даже справочников не требуется.
В 1934 году номиналов в 1 млрд. долл. не могло быть даже теоретически. Ежегодные расходы федерального бюджета США после Первой мировой войны до 1934 года находились в диапазоне 2-4,6 млрд. долл.

С приходом к власти Рузвельта и его «новым курсом» бюджетные расходы стали расти. Однако и в 1936 финансовом году они составили лишь 8,2 млрд. долл. Дефициты бюджета перед войной измерялись величинами в несколько миллиардов долларов. Т.е. для того, чтобы «заткнуть дыру» федерального бюджета Америке в год требовалось бы всего по несколько бумажек. Но бумажки с такими номиналами даже при сильном желании в те времена никто не мог купить. Я уже не говорю, что такого желания ни у кого не было. Всем нужны были наличные деньги, чтобы финансировать военные расходы.
Гитлеру американские банкиры дали кредит (вскоре после его прихода к власти) на сумму 1 млрд. долл. Беспрецедентная по тем временам сумма! Эквивалентная одной бумажке, называемой «облигация Моргентау».
С учетом обесценения доллара сегодня на такой облигации следовало бы поставить номинал как минимум в 100 млрд. долл.

Подумайте: кто-нибудь в сегодняшних условиях готов приобрести такую бумагу? По крайней мере, добровольно?

* * *

Дело в том, что деньги и ценные бумаги можно приобретать добровольно, а можно под дулом пистолета или автомата. Фактически обладатель пистолета (автомата) требует у жертвы имущество, а взамен может давать разные бумажки, чтобы возникала видимость того, что это цивилизованная сделка, а не бандитский разбой. Именно на этом строится вся современная мировая финансово-экономическая система.
Страны Азии, Африки, Латинской Америки поставляют в зону «золотого миллиарда» нефть, зерно, продовольствие, готовые изделия, а им взамен разрешают нарисовать циферки, которые принято называть «валютными резервами».
Эти «резервы» могут только расти, тратить их нельзя под страхом смерти. Страх поддерживается с помощью бомбардировщиков и Шестого американского флота. Бомбы и ракеты – самое надежное обеспечение американского доллара и долговых бумаг Казначейства США.
Гитлер накануне войны и во время ее заключил клиринговые соглашения со многими странами Европы, выкачивал из них ресурсы, отрицательное сальдо Германии по клиринговым расчетам непрерывно росло. Однако фюрер даже и не помышлял погашать свои долги тем странам, которые он воспринимал как своих вассалов.

Вот и Америка не теряла времени зря, используя военную напряженность накануне Второй мировой войны для того, чтобы схватить куски пожирней. Одним из таких жирных кусков были золото и другие ценности, которые столетиями накапливались в Поднебесной.
В 1930-е годы лидер гоминдановского режима Чан Кайши контролировал в стране большую часть золота и других богатств. Однако на эти богатства положили глаз Япония и американские банкиры. Америка при этом вела двойную игру: подталкивала Страну восходящего солнца к вторжению в Китай, но при этом представляла себя другом и защитником Китая. В частности, предлагала Чан Кайши такую «услугу», как прием на «хранение» китайского золота и других ценностей.
А чтобы все выглядело пристойно, американские банкиры предлагали в обмен на драгоценности свои облигации с очень крупными номиналами. Надо понимать, что банкиры с самого начала не собирались возвращать Китаю ценности, поэтому их не особенно волновало то, какие номиналы будут стоять на ценных бумагах. Конечно, Чан Кайши прекрасно понимал, что за «услугу» ему предлагали банкиры, однако был настолько загнан в угол, что не мог не согласиться на эту сделку.
В результате он получил облигации с номиналами в 100 млн. долл. каждая, всего на сумму 25 млрд. долл. Величина по тем временам астрономическая.

В обмен банкиры ФРС получили золото, серебро, драгоценные камни, различные произведения китайского искусства, антиквариат, ювелирные изделия. Конечно не 2 млн. тонн золота, как нам сообщают некоторые «эксперты». По некоторым оценкам, так называемое монетарное золото (стандартные слитки) составило не более 100 тонн. Остальное – ювелирные изделия, антиквариат, произведения китайского искусства и т.п. Не вызывает никаких сомнений, что такой щедрый «подарок» от китайского лидера смягчил для Америки тяжесть рецессии, дал дополнительные ресурсы для проведения «нового курса» Ф. Рузвельта, а также подготовки экономики к мировой войне.

Существуют разные версии того, на каких условиях была осуществлена эта сделка. С моей точки зрения, наиболее реалистично выглядит версия немецкого юриста Артура Стерна, который достаточно глубоко погрузился в тему «фальшивых облигаций».
Он отмечает, что:
а) облигации были не именными, а на предъявителя;
б) срок действия облигации был определен в 30 лет (т.е. погашение облигаций должно было состояться в 1964 году);
в) держатель облигаций не имел право на досрочное погашение облигации (т.е. возвращение золота и других ценностей), но получал ренту в размере 4 процентов от номинала (т.е. по 4 млн. долл. с каждой бумаги).
Примечательно, что Чан Кайши как единоличный держатель облигаций ни разу не получал процентов по ним.

Артур Стерн рассказывает о судьбе бумаг, которые оказались на руках Чан Кайши, следующее.
Из рук лидера Гоминдана они якобы перешли в руки Сталина. Сталин, поняв, что за эти бумаги от американцев не получишь и гроша ломаного, решил подарить их Гитлеру.
По мнению Стерна, это было сделано сразу же после подписания между СССР и Германией Договора о ненападении 1939 года. Гитлер, по версии Стерна, попытался предъявить бумаги американским банкирам, но получил от них грубый и категоричный отказ.
Так бумаги и хранились в сейфах Рейхсбанка до окончания войны, а затем стали трофеем советской армии. Наверное, не надо особенно доверять детективному сюжету, предложенному Стерном, но в исходном пункте его версии он совершенно прав:
за «секретными» облигациями 1934 года стоит реальная сделка, ключевыми фигурами которой были министр финансов Генри Моргентау-младший и советник президента США миллиардер Бернард Барух.

* * *

Так все-таки бумаги образца 1934 года настоящие или поддельные? Среди них есть и те и другие. Однозначно поддельные, фальшивые бумаги – те, которые изготовлены в наше время.
Есть ряд признаков, по которым можно выявить такие фальшивки. Например, бумаги с номиналами в 1 млрд. долл. смело можно отправлять в мусорное ведро.
Сегодня фальшивок много, примерно в пропорции 10 : 1 по отношению к бумагам, которые действительно были выпущены перед Второй мировой войной.

А что можно сказать в отношении довоенных бумаг? Они настоящие в том смысле, что действительно печатались банкирами и финансистами США.
Но они поддельные в том смысле, что выпускались втайне от народа, Конгресса США, регулирующих и надзорных органов. Такие бумаги, выражаясь бухгалтерским языком, можно отнести к разряду забалансовых. Они поддельные и в том смысле, что американские банкиры и финансисты изначально не собирались погашать эти бумаги.

Предоставим слово российскому специалисту по финансовым рынкам и ценным бумагам Михаилу Чекулаеву:
«Но дело в том, что еще в 2000 г. я сам лично держал в руках подобные бонды и даже занимался изучением возможностей хоть какого-то их применения - предъявления к оплате, использования в залоговых или деривативных схемах. Их держателем на тот момент являлась весьма уважаемая общественная организация… которая никоим образом фальшивомонетничеством заниматься не могла. Более того, ни от ФРС, ни от Минфина США заявлений о фальшивости бумаг в ответ на обращение к ним не последовало. Правда, и разговаривать о них ни у кого желания не было - ни со стороны правительственных чиновников, ни со стороны банкиров, ни со стороны инвестдомов…»

Далее М.Чекулаев приводит оценку другого профессионального участника финансового рынка:
«Лишь один старый профессионал на рынке бондов сказал буквально следующее:"Бумага легальная, настоящая, но на ней ничего нет, - она пустая". А потом добавил:"Она пахнет, как скунс". Разумеется, о личном предъявлении бумаг к погашению речи не шло вообще - при таких суммах проще устроить исчезновение не то что отдельных лиц, но и целых стран, нежели платить».

Обмен ценностей на облигации ФРС не был обычной коммерческой сделкой. Скорее, это была сделка политическая, при этом тайная. А любая тайная сделка имеет как плюсы, так и минусы. Ее «обеспечением» являются личные отношения договаривающихся лиц. И больше ничего. Если тебя «кинут» в этой сделке, то и пожаловаться некому. Чаще всего и нельзя. Вот и Чан Кайши некому было пожаловаться. И пришлось молчать про эту историю до конца жизни.

Предоставим слово цитированному выше А. Стерну: «Вся суть данной сделки заключается исключительно в индивидуальных отношениях Чан Кайши с Рузвельтом, и, хотя траст был «выдан на предъявителя», это изначально не означало, что предъявитель получит деньги. Оформление траста не было банковской операцией.
Это был политический акт. Акт спасения одного государства за счет другого государства, и США в знак благодарности гарантировали Чан Кайши свою «вечную дружбу» и сохранение тайны.
Поэтому любой, завладевший данными бумагами, мог бы получить деньги только в том случае, если на то будет санкция «собственников» траста. То есть родственников или поверенных Чан Кайши. Надпись на банковской облигации о том, что она выдана на «предъявителя» - была формальной и никакой практической роли не играла.

Произошел нонсенс при тайной сделке: формально, с юридической стороны значимость данных бумаг гарантировала Федеральная резервная система США. Юридически — это были на 100% подлинные облигации и сертификаты. Но изначально США не планировали по этим бумагам расчеты ни с кем, кроме Чан Кайши или его поверенными.
Я не исключаю, что и сам Чан Кайши мог тоже ничего не получить, если бы Сталин не отобрал траст. Чан Кайши некому было жаловаться в случае невозврата золота.
Он знал об этом. Поэтому все его действия могут квалифицироваться однозначно - государственная измена. Председатель Гоминдана похитил бесценные и уникальные сокровища своей страны, руководствуясь своими личными корыстными планами».

Выводы
1. Банкиры ФРС США уже давно набили руку на операциях, связанных с ограблением различных стран и народов. Прием один и тот же – обменять реальные ресурсы, товары, ценности на бумажки. Не важно, как эти бумажки называются – «облигации ФРС», «казначейские облигации США», «доллары США» и т.п.
При всех этих операциях эмитент (выпускающая бумаги организация) заведомо не собирается погашать свои обязательства. Эмитентом бумаг формально могут быть как Казначейство США, так и федеральные резервные банки.
В обоих случаях за этими организациями стоят одни и те же лица – банкиры, присваивающие природные ресурсы, золото, другие ценности всех стран и народов.

2. Понимание того, что финансовый мир состоит не только из видимой части, но также части невидимой, создает условия для расшифровки многих тайн мировой политики и международных отношений. Можно согласиться с немецким экспертом Артуром Стерном, что такое понимание позволяет совершенно по-новому взглянуть на историю Второй мировой войны и послевоенное устройство мира.

3. Можно ожидать, что банкиры ФРС будут в ближайшее время продолжать проводить различные акции, направленные на то, чтобы уклоняться от выполнения своих обязательств по «секретным» бумагам ФРС. Прежде всего, они будут наводнять мир фальшивыми облигациями с астрономическими номиналами для того, чтобы сформировать в обществе устойчивое мнение, что любые бумаги с большими номиналами – подделки. Кроме того, они продолжат поиск с помощью спецслужб держателей «настоящих» бумаг ФРС, нейтрализуя их. На языке спецслужб «нейтрализация» означает либо убийство, либо выкуп бумаги за символическую сумму (скажем, за 1% от номинала).
На примере того, как ФРС и ЦРУ совместно решают проблемы «секретных» облигаций, хорошо видно, насколько тесно произошло сращивание ростовщиков и «рыцарей плаща и кинжала».

Борьба хозяев ФРС по нейтрализации «секретных» бумаг и их держателей – часть более широкой кампании по отказу от любых своих обязательств перед всем миром. Стратегическая цель этой кампании – всяческое обесценение всех видов обязательств банков ФРС и Казначейства США путем наводнения международной финансовой системы продукцией печатного станка ФРС, т.е. долларами.

Валентин КАТАСОНОВ
Профессор, д.э.н., председатель Русского экономического общества им. С.Ф. Шарапова
http://www.fondsk.ru/news/2013/02/12/pa … 19094.html

Родрик: горькая правда о связях политиков и магнатов

Экономическим изменениям препятствует не только то, что политики преследуют свои корыстные интересы, но и то, что теория не формализует наличие этих интересов.
Если ввести в уравнение новые переменные, то появится больше идей, как можно действовать.
Об этом пишет в Project Syndicate известный экономист, профессор Гарвардского университета Дэни Родрик.
Было время, когда мы (экономисты) старались не касаться политики. Мы считали, что основная цель нашей работы - разъяснение механизмов рыночной экономики, особенно в кризисный период. Мы анализировали плюсы и минусы рынка, предлагали рецепты, которые могли облегчить достижение экономических целей. Следовать нашим советам или нет, зависело от политиков и чиновников.

Чуть позже некоторые из нас стали более амбициозными. Устав от того, что большая часть наших советов игнорировалась, мы начали анализировать поведение политиков и чиновников, используя ту же формулу потребителя-производителя, что и в рыночной экономике.
Политики стали максимизирующими доход поставщиками услуг, граждане - ищущими прибыли лобби и представителями своих интересов. Политические системы стали рыночными площадками, где происходит торговля голосами, со стороны избирателей, и политическими решениями, со стороны правителей.

Так родилась политэкономия рационального выбора и метод анализа, который многие политологи также начали использовать в своей работе.
Предложенная методика помогает понять мотивы поведения политиков, действия которые порой противоречат рациональности. В связи с этим мы должны обратить внимание на “влиятельные политические круги, обладающие особыми правами и интересами”.

Почему так много секторов промышленности закрыты от реальной конкуренции?
Потому что политики имеют финансовую зависимость от владельцев этих секторов. Почему правительства создают новые преграды международной торговле? Потому что бенефициары торгового протекционизма объединены и имеют политическое влияние, в то время как потребители разъединены и не организованы.
Почему политическая элита выступает против реформ, которые стимулируют экономический рост и развитие? Потому что развитие и рост могут угрожать их власти.
Почему происходят финансовые кризисы? Потому что банки не дают политикам выпускать законы, которые запрещали бы чрезмерный риск за счет граждан.

Для того чтобы поменять мир, нам необходимо хорошо понимать его. И этот метод анализа переносит нас на более высокий уровень понимания экономических и политических последствий. Однако во всем этом есть глубокий парадокс: чем больше мы требуем объяснений, тем меньше остается места для улучшения ситуации.
Если поведение политиков определяется интересами привилегированного класса, к которому они принадлежат, то призывы экономистов проводить реформы никогда не будут услышаны.

Здесь сходство гуманитарных и естественных наук завершается. К примеру, рассмотрим отношения между наукой и инженерным делом. Чем больше ученые познают сложность физических законов природы, тем лучше инженеры строят мосты и здания.
Прогресс естественных наук повышает, а не уменьшает наши возможности в создании благоприятной физической среды.

Отношения между политэкономией и политическим анализом несколько отличаются. Поддерживая поведение политиков, политэкономия лишает влияния политического аналитика.
Это как если бы физики изобрели теорию, которая не только объясняла бы природные феномены, но и определяла, какие мосты и здания инженеры могут построить. В этом случае мы бы не нуждались в инженерных школах.

Если вам кажется, что что-то здесь не так, вы недалеки от истины. На самом деле современная политология изобилует неявными идеями, которые лежат в основе политических систем. Озвучьте эти положения открыто, и решающая роль корыстных интересов испарится. Политический дизайн, политическое лидерство и человеческие ценности вернутся на арену.

Существует три возможности того, как идеи формируют интересы.

Во-первых, идеи определяют то, как политические элиты видят себя и те цели, которым они следуют: деньги, репутация, удержание власти или просто место в истории. Эти вопросы идентификации имеют ключевое влияние на то, какой способ действий они выберут.

Во-вторых, идеи определяют то, как политики смотрят на мир. Например, могущественные бизнесмены будут лоббировать разные решения в зависимости от того, верят ли они, что количественное смягчение приносит только инфляцию, или они считают, что это увеличит агрегированный спрос.

Но наиболее важными являются идеи, определяющие стратегии, которым следуют политики.
Например, одним из способов политических элит дольше оставаться у власти является подавление экономической активности. Но другой способ - напротив, поощрение экономического развития при диверсификации экономики, создание коалиций, укрепление индустриализации или ряд других стратегий, которые только придут в голову элитам. Расширьте спектр возможных стратегий (чем и занимается дизайн политики), и вы кардинально измените поведение и результаты.

В самом деле, это то, что объясняет наиболее поразительные взлеты экономических показателей в последние десятилетия таких стран, как Южная Корея, и прорыв в росте Китая (в 1960-х и конце 1970-х гг. соответственно). В обоих случаях главными бенефициантами были представители "корыстных интересов" (бизнес-истеблишмент Кореи и Коммунистическая партия Китая), которые не позволили реформе коснуться политической структуры, но породили новые стратегии.
Экономические изменения часто случаются не тогда, когда побеждаются корыстные интересы, но когда для достижения этих интересов использовались новые стратегии.

Политическая экономика, без сомнения, по-прежнему важна. Без ясного понимания того, кто выигрывает и кто теряет, трудно увидеть какой-либо смысл в современной политике. Однако чрезмерный фокус на чьих-то "корыстных интересах" может отвлечь от ценного вклада, который может привнести политический анализ.
Возможность для экономических изменений ограничена не только политическими реалиями, но и бедностью наших идей.

http://www.vestifinance.ru/articles/23668

МОДЕЛИ И РЕАЛИИ «ПОСТСОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО» ОБЩЕСТВА.
"СОЦИАЛИЗОВАННЫЙ КАПИТАЛИЗМ" И "КАПИТАЛИЗИРОВАННЫЙ СОЦИАЛИЗМ"
Евгений Иванович Суименко

В свете происшедших и происходящих в мире перемен в конце XX века, когда ранний социализм потерпел поражение и дал начало существованию «постсоциалистического» («посткоммунистического») общества, естественно, возникает вопрос: что представляет (или может представлять в перспективе) это общество и как отразилось его появление на судьбе конвергентных теорий?
Поставленный вопрос принципиально важен, так как,
во-первых, появившиеся в научном обиходе понятия «постсоциалистическое», «трансформирующееся» и т.д. общества ни о чем не говорят и нуждаются в теоретико-методологической базе своего уточнения;
во-вторых, научные идеи восходящего синтеза систем достаточно авторитетны, чтобы их инвариант можно было проигнорировать на том лишь основании, что «критерий истины», каковым стало крушение раннесоциалистических обществ и первые неуклюжие попытки соорудить взамен что-либо конструктивное, сработал якобы не в его пользу; в-третьих, может показаться, что падение социализма является сбывшимся пророчеством У.Ростоу и З.Бжезинского и что, возможно, ассимиляционный вариант теории конвергенции оказался наиболее состоятельным среди всех других.

Кризис 1980-х годов, неудавшаяся «перестройка», все большее проникновение в хозяйственную жизнь Советского Союза частнособственнических основ и рыночных регуляторов повысили в глазах советской научной общественности авторитет и значение теории конвергенции.
В 1970-е годы в ее защиту звучали отдельные робкие голоса. Е.Д.Модржинская, к примеру, писала: «Опыт чуждой нам капиталистической формации в определенных вопросах может быть интересен, полезен и должен быть поставлен нам на службу. Но эти вопросы также надо анализировать конкретно и глубоко, делая серьезные обобщения» [12, с. 172].

Аналогичны в этом плане и высказывания В.Е.Гулиева: «При трезвом, то есть научном, подходе к проблеме не приходится отрицать наличия определенных сходных процессов, наблюдающихся как в капиталистическом, так и в социалистическом мире» [13, с. 235].

В конце 1980-х-начале 1990-х годов теория конвергенции в советском обществоведении была поднята на щит. Так, выступая на Съезде народных депутатов СССР со своим проектом Конституции, А.Д.Сахаров считал закономерным и требующим законодательного признания стремление Союза в лице органов власти и граждан к «встречному плюралистическому сближению (конвергенции) социалистической и капиталистической систем как к единственно кардинальному решению глобальных и внутренних проблем» [14, с. 267].

Политическим выражением конвергенции, подчеркнул он, в перспективе должно стать Мировое правительство.

Иная картина наблюдалась на Западе: по мере развала Советского Союза и падения его международного престижа конвергентные идеи все реже стали появляться на страницах научных монографий и общественно-политических журналов. С наступлением периода «постсоциализма» интерес к ним заметно поубавился: поверженному социализму не пристало претендовать на паритет или синтез с победившим его капитализмом!
Судьба конвергентных теорий оказалась раздвоенной. С одной стороны, приверженцы социалистической доктрины в разных ее вариантах как на Востоке, так и на Западе оказались перед задачей переосмысления сущности и способов возможного в новых условиях синтеза социальных атрибутов и ценностей двух общественных систем.

С другой стороны, идейные противники социализма и его умножившиеся критики либо сочли решенными все споры о конвергенции в пользу ее ассимиляционной версии и, таким образом, представили ее (конвергенцию) исторически исчерпавшим себя явлением, либо перешли к новой парадигме развития социального миропорядка, превзошедшей пределы конвергентно-сингетического понимания современного общественно-исторического процесса.

В первом случае сторонники социалистического выбора пытались и пытаются представить конвергенцию не как далекую перспективу человечества, а как свершившуюся реальность или актуальный процесс, в пользу чего свидетельствует не только вхождение «бывших» социалистических стран в рынок и развитие многоукладной экономики, но и продолжение наращивания капиталистическими странами в новых исторических условиях гармонизирующих их общественный строй таких атрибутов социализма, как плановость, государственные механизмы регуляции экономики, безэквивалентный характер распределения и обмена, повышения уровня социальной защиты (обеспечения) граждан и т.д. [15; 16].

Небезынтересно отметить, что в момент интенсивной деструкции советского социализма, когда последний был объявлен «крушением марксистских иллюзий», на Западе осторожные ученые-аналитики прочили советскому социализму возможность иной судьбы - движение через ломку авторитарно-бюрократических структур к демократическому (рыночному, конкурентному) социализму. Автор концепции конкурентного социализма Стив Рэнкин в качестве движущей силы этой новой формы социализма считает «стремление вновь появившихся фирм к прибыли, возникающей в связи с превышением рыночной цены над издержками производства» [17, с. 94].

По его мнению, государственный (командный) социализм проиграл прежде всего по двум причинам: во-первых, из-за фактического отсутствия заинтересованности предприятий во внедрении новых методов (технологий) производства в условиях неограниченных бюджетных поступлений и, во- вторых, из-за ограничения инновационных идей только высшими уровнями плановой иерархии.
«При конкурентном социализме, - пишет С.Рэнкин, - существуетдостаточный механизм, который как раз обеспечивает необходимую скорость выбытия низкопроизводительных заводов и оборудования, чтобы освобождающихся в результате этого рабочих переключать на новые производства» [там же, с. 98].

Подобная возможность признавалась и признается многими «постмарксистскими» социологами и политиками как наиболее реальная и оптимальная в перестроечный период и в первые годы послепересгроечного периода модель «постсоциапизма».
Более того, хотя некоторые из них в извинительной форме выпрашивают у западных мэтров в науке признания хоть каких-нибудь шансов на сохранение «положительных сторон» социализма, тем не менее находятся и такие, кто пророчит последнему ведущие позиции в поступательном движении общества.

Любопытны в этом плане высказывания А.В.Рубцова: «...Западный тип цивилизации уже давно рассматривается не как призванный вытеснить все остальные, менее эффективные культуры, а скорее как тупиковый, неперспективный именно в силу своей однозначной ориентации на беспредельную эффективность преобразования мира. Пока мы примериваемся к прыжку в современную западную цивилизацию, она, напротив занята переоценкой своих основополагающих ценностей;
пока мы с восторгом аборигенов пялимся на их побрякушки, они с надеждой и вполне расчетливым интересом всматриваются в культуры, избежавшие испытания богатством, индустриальным взрывом и потенциально неограниченным потреблением» [15, с. 42].

На нынешнем этапе «трансформации» подобные высказывания звучат все реже.

Во втором случае, наиболее типичном и характерном, конвергентные идеи объявлены пройденным этапом в развитии социологической мысли.

Часть авторов сочла их столь же иллюзорными, как и социальные проекты построения социализма (коммунизма);
другая часть попыталась сохранить элемент компромиссного решения исторической судьбы этих идей;
третья - представить их в генерализированном, то есть переосмысленном виде на новом витке восходящего развития знаний или как несущественный фрагмент предшествующего периода истории.
Последовательные противники социализма (З.Бжезинский, П.Друкер) сегодня празднуют победу своих антикоммунистических доктрин.
«...Социализм стал анахронизмом, - пишет П.Друкер в одной из своих последних работ. - Утверждали, что капитализм - это переходная стадия на пути к социализму; однако вместо этого, наоборот, все яснее становится, что социализм - это лишь зигзаг на дороге капитализма» [18, с. 253].

Наиболее развернутую и пространную критику теории конвергенции дает П.Штомпка. Из самого факта падения коммунизма, считает он, можно вывести по меньшей мере три урока, которые ставят под сомнение важнейшие принципы теории конвергенции.

Во-первых, идея взаимного обмена оказалась просто неверной: вместо дружественного перенимания каждым из партнеров того, чего ему недостает, и возникновения в результате этого «третьей формы» (нового социально-политического режима), мы являемся свидетелями тотального однонаправленного процесса, в котором неизменно доминируют западные модели, в конце концов, одерживающие победу.

Во-вторых, как известно, теория конвергенции включала в себя идею мирного, постепенного смешения компонентов обеих систем и не предусматривала ни неожиданного распада, ни окончательного падения коммунистического мира. В-третьих, наиболее мощным фактором, вызвавшим столь радикальные сдвиги, явился психологический фактор надежды, сформировавшийся благодаря «демонстрационному эффекту» западных стандартов и доказавший инновационные преимущества глобализации конкуренции [19, с. 184-185].

.......................................

Продолжение под катом: