ЭпохА/теремок/БерлогА

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » ЭпохА/теремок/БерлогА » Кошелёк или Жизнь... » Большой Передел Мира


Большой Передел Мира

Сообщений 1 страница 10 из 195

1

Обсуждение вопросов геополитического передела мира - региональных войн, энергетической борьбы, Третьей мировой и прочего безобразия...

Тут избранные статьи и аналитика,
конкретно по странам - в соседнем форуме - политика

0

2

600 миллионов против США

http://pravda-team.ru/pravda/image/preview/article/5/5/4/1102554_b.jpeg

В декабре руководители 33 государств Америки, расположенные южнее границы США, собрались в столице Венесуэлы Каракасе. Там они подписали соглашение об образовании Сообщества стран Латинской Америки и Карибского бассейна (CELAC).
Таким образом, больше не будут собираться группа РИО и Саммит латиноамериканских государств и стран Карибского бассейна (CELAC). Новое объединение с населением около 600 миллионов человек имеет крупнейшие в мире запасы нефти, газа и воды и претендует на роль одного из центров многополярного мира.

В задачу нового объединения входит развитие экономической интеграции и принятие консенсуса по всем региональным и мировым проблемам. В идеологии просматривается отмежевание от англосаксонского "Севера" со ставкой на взаимодействие с "Югом" и прежде всего с Китаем, который поддержал создание CELAC.

Интересно, что сообщество "тридцати трех" состоялось практически сразу после значительных подвижек в реализации идеи Евразийского союза. Очевидно, что идея интеграции, несмотря на разваливающийся Европейский союз, по-прежнему владеет умами политиков.

Президент Бразилии Дилма Руссефф поддержала идею неутомимого венесуэльского коллеги Уго Чавеса создать вокруг Бразилии новый мощный экономический кулак под знаменем "лулизма" (от имени основателя политики- экс-президента Бразилии Лулы), а именно — объединения разных политических сил с главной целью — сокращения бедности и расслоения общества за счет крупных государственных социальных программ. Государство в этой популярной латиноамериканской модели призвано выполнять роль "профсоюза" между бизнесом и трудящимися.

Идея объединения 33-х витала в воздухе давно, но долго не могла воплотиться в жизнь, поскольку руководители Мексики, Колумбии, Панамы, Чили, ранее Перу и некоторые небольшие страны Карибского бассейна прислушивались к советам "дяди Сэма". Однако кризис неолиберализма 2008 года заставил многих переориентироваться на успешную и быстро растущую Бразилию.

На первом саммите CELAC обсуждался вопрос, будет ли Сообщество конкурировать с Организацией американских государств (ОАГ), куда входят США и Канада? Пока все отвечают весьма дипломатично. "Я не против CELAC, думаю, что мы будем дополнять друг друга", — сказал генеральный секретарь ОАГ Мигель Инсульса. Его поддержали и почти все лидеры новой организации. Так, кубинский лидер Рауль Кастро заявил, что "цель CELAC не бросить вызов ОАГ или заменить ее".

Даже Уго Чавес, поначалу размахивавший флагом соревнования, призвал "дружить организациями". Лишь переживший в прошлом году попытку свержения эквадорский президент Рафаэль Корреа возмутился, однако не столько самой ОАГ, сколько Межамериканской комиссией по правам человека при ней, которая, по его словам, вмешивается во внутренние дела Эквадора.

О том, что соперничество подразумевается, говорит заявление группы конгрессменов республиканцев, которые обратились в Конгресс США с предложением перестать платить квоту в ОАГ, поскольку "она превращается в "недемократическую и дестабилизирующую организацию". Но это не значит, что США бросают свой "задний дворик" на самотек. Нет, конечно приоритеты у них на Ближнем Востоке, но и здесь, как только Unasur (Союз южноамериканских наций) сформировал Совет обороны, призванный защищать открытые нефтяные богатства восточном шельфе, США тут же воссоздали Четвертый флот. Просто их влияние перетекает к более успешной и перспективной Бразилии.

Действительно, ОАГ была создана США и изначально призвана защищать их интересы. В свое время была исключена из ее рядов Куба. Через нее поддерживались южноамериканские диктатуры, военные перевороты в Венесуэле, Панаме, Гондурасе. Но сегодня геополитическая ситуация совершенно иная. Во всех странах у власти находятся избранные демократическим путем правительства, получили независимость островные государства Центральной Америки.

Между старыми "врагами" Колумбией и Венесуэлой налажен диалог, растет товарооборот. Нынешний колумбийский президент Хуан Мануэль Сантос показал, что может решать проблемы и без "хозяина". Поэтому ОАГ, которая, кстати, так и не смогла прийти к консенсусу по перевороту в Гондурасе в 2009 году, уже не будет с ходу одобрять нужные США решения.

Некоторые специалисты полагают, что CELAC — это новый "буквенный суп", который добавлен к "меню", состоящему из различных региональных объединений: Caricom, lAEC, Sica, CAN, Otca, Mercosur, Unasur и так далее. Однако все эти организации объединяют подрегионы Америки южнее США, и только СELAC — все страны, в том числе англоязычные (Ямайка, Тринидад и Тобаго и т. д.) франкоязычное Гаити и говорящий на голландском языке Cуринам.

За девять лет "лулизм", подразумевающий снижение экономического присутствия США в странах региона, принес ощутимые результаты. Только в рамках Unasur реализуются 510 интеграционных проектов в объеме 67 миллиардов долларов. Бразилия активно инвестирует в инфраструктурный сектор Аргентины, Чили, Перу, Венесуэлы и других стран, строит крупнейший порт Мариэль на Кубе, ГЭС в Гаити и Никарагуа, причем, в случае с Гаити, учитывая тяжелое положение страны, на безвозмездной основе. Существует также соглашение между Бразилией, Кубой и Гаити по строительству в последней медицинских учреждений с объемом инвестиций в 80 миллионов долларов.

Интеграция облегчила жизнь в Амазонии. Так, ГЭС Гури на юге Венесуэлы, обеспечивает мощностями труднодоступный бразильский штат Рорайма. Столица Амазонии Манаус, получил возможность широкополосного Интернета через венесуэльскую государственную компанию CANTV. Многие СМИ издевались, когда Чавес предложил проложить газопровод через весь южный континент, теперь этот проект находится на стадии реализации, и в нем участвует Газпром. Есть сближение и в области монетарной политики, так Бразилия и Аргентина увеличивают количество расчетов в национальной валюте.

Надо отметить огромную роль Кубы в подготовке квалифицированных медицинских кадров для региона.

Предполагается, что пока CELAC будет работать в качестве форума для диалога и консультаций. Через год участники должны определиться, будут ли его решения приниматься консенсусом и станут обязательными для всех членов, или большинством, что может привести к расколу. Согласовать позиции будет нелегко.

В регионе существуют очень разные взгляды и интересы, разное экономическое положение и уровень жизни, недоверие и споры. Боливия не может получить доступ к морю, между Коста-Рикой и Никарагуа существуют территориальные притязания, правительство Гондураса так и не признано большинством стран, англоязычные и франкоязычные страны протестуют против своей "анклавности" и в ответ получают ярлык "латинофобов".

Не добавляют энтузиазма и заявления, подобные сделанному через несколько дней после встречи в Каракасе министром безопасности Панамы. Тогда он объявил о том, что его страна и Колумбия создадут на своей территории военную академию под патронажем США, чтобы контролировать "безопасность в регионе". Тем не менее многие согласны с Чавесом в том, что образование CELAC — это самое важное событие, которое случилось в Америке за последние 100 лет. Сто лет одиночества позади, начинается новая страница столетнего сотрудничества и интеграции.

По аналогии с ЕС, управлять CELAC будет "тройка", она уже избрана в лице президентов Чили (первый президент Себастьян Пиньера) Кубы (Рауль Кастро) и Венесуэлы (Уго Чавес). В этих станах пройдут следующие саммиты соответственно в 2012, 2013 и 2014 годах.
Любовь Люлько
Источник: Правда.Ру  http://www.pravda.ru/world/restofworld/ … mode=print

0

3

«Кровавая гремучая смесь»…
Елена ПУСТОВОЙТОВА  24.12.201

http://www.fondsk.ru/images/news/2011/12/24/s11986.jpg
Неделю назад иранские специалисты обнаружили в Каспийском море месторождение природного газа объемом 50 триллионов кубических футов. Месторождение располагается на глубине 700 метров и находится в территориальных водах Ирана. Это сообщение, с которым выступил министр нефти ИРИ Ростам Кассеми, будто дало сигнал к новой атаке западной политической машины на Исламскую Республику.
В тот же день американские законодатели поддержали законопроект о расширении санкций в отношении Ирана - за него проголосовали 410 членов палаты представителей Конгресса США при 11-ти против.

И если ещё накануне министр обороны США Леон Панетта предупреждал, что нападение на Иран может привести к «непредвиденным последствиям» («последствия могут быть таковы, что они не только вряд ли помешают Ирану в реализации его планов, но, что более важно, могут нарушить баланс сил в регионе и серьезно сказаться на американском контингенте в регионе»),
то 22 декабря председатель Объединенного комитета начальников штабов США генерал Мартин Демпси уже заявил, что нападение на Иран - вполне решаемая задача, что «в случае необходимости» вооруженные силы США способны нанести удар по иранским ядерным и военным объектам.
В то же время генерал предупредил, что подобное действие способно развязать продолжительный конфликт, «который может стать трагедией для региона и всего мира».
М. Демпси не уверен, что израильтяне предупредят США об атаке на Иран, если таковая готовится. Ни США, ни Израиль, добавил американский генерал, не могут позволить Тегерану обладать ядерным оружием.
Военная операция, по словам М.Демпси, «не исключена», так как «до конца 2012 года, если не раньше», Иран получит возможность создать ядерный боезаряд.

Три дня назад США вновь расширили санкции против Ирана, добавив в «черный список» десять «судоходных и подставных компаний», которые обвиняются в оказании помощи Ирану в реализации его программ по созданию ракетного оружия и транспортировке военных грузов. Эти санкции касаются зарегистрированных на Мальте фирм и гражданина Ирана Джамшида Халили, главы судоходной компании Irano Hind. Им закрыт доступ к американскому финансовому и торговому рынкам. П
од знамёна «крестового похода» тут же встали Япония, Южная Корея и Австралия.

СМИ в один голос повторяют, что «игра мускулов», которую демонстрирует Вашингтон, последовала за докладом МАГАТЭ о развитии ядерной программы Ирана. В Москве этот доклад МАГАТЭ назвали «компиляцией известных фактов» и «жонглированием информацией». Тем не менее в Израиле с появлением доклада сразу призвали к началу односторонней военной операции против Ирана,
а The Wall Street Journal сообщила, что американцы намерены продать ОАЭ значительное количество вооружения, в том числе около пяти тысяч высокоточных авиационных боеприпасов прямого поражения.
Загребать жар чужими руками выгодно и безопасно.
Как пишет The Guardian, высокая концентрация американских вооруженных сил в Персидском заливе, Индийском океане и Восточном Средиземноморье, готовность британского флота поддержать «наступление под руководством американцев», утечки о намерениях израильтян приурочить удар по Ирану к католическому Рождеству приводят к одному выводу:
речь идёт не о попытках остановить «производство атомного оружия Ираном» (такие утверждения опровергает даже Национальный совет по разведке США), а о подготовке третьей мировой войны…

Линдон Ларуш указывает на «недавние суматошные консультации между США, Великобританией и Израилем». В эти дни Тони Блэр встречался с президентом Обамой Вашингтоне, Эхуд Барак приезжал в Лондон, а начальник штаба обороны Великобритании ездил в Израиль.
И, как считает Л.Ларуш, сообщения израильской прессы о том, что глава израильских вооруженных сил, бывшие и сегодняшние руководители Моссада, Шин Бет, а также Ципи Ливни, лидер партии Кадима решительно выступили против готовящейся войны с Ираном, - это «операция прикрытия».

Нападение на Иран и удар не только по ядерным объектам, но и по инфраструктуре революционной гвардии и правительственным объектам будет иметь «апокалипсические последствия», говорят в Тегеране.
Ответный удар по американским, английским и израильским позициям в регионе, то есть по 100 тысячам американских солдат в Афганистане и 27 тысячам в странах Персидского залива, а также по базам НАТО, США и Великобритании, приведет к стремительной эскалации конфликта.
Учитывая размещение в Персидском заливе и Восточном Средиземноморье американских авианосцев, сопровождающих их фрегатов и эсминцев с новейшими системами ПРО, недавние испытания Израилем ракеты «Иерихон», способной нести как обычные, так и ядерные заряды, недавние учения израильских ВВС на Сардинии, включавшие отработку использования F-16 для нанесения ударов по удаленным целям, можно предположить, что использование атомного оружия в этом конфликте не исключено.

22 декабря Тегеран сделал грамотный политический шаг - пригласил инспекторов МАГАТЭ к переговорам по ядерным планам. Иранский представитель при этой организации Али Асгар Солтани заявил, что Тегеран намерен «разрешить ряд вопросов» и что дипломат уже отправил соответствующее письмо руководителю МАГАТЭ Юкии Амано.
Однако остановит ли это раскручивающийся маховик агрессии?

Как писал полгода назад The New Yorker, «в последние шесть лет солдаты Объединенных сил специального назначения, работая со своими шпионами в Иране, начали применять самые современные разведывательные технологии». ABC News докопалось, что ЦРУ получило секретное подтверждение на «тайные операции» для дестабилизации Ирана.
И, возможно, оба взрыва на военных базах в Иране, унесшие несколько десятков жизней, взрыв на базе Стражей иранской революции и гибель 16 человек, в том числе генерала Хасана Мокаддама, взрыв на заводе по обогащению урана в Исфахане, гибель нескольких иранских ученых-ядерщиков не были несчастными случаями?

Сошлюсь на The Guardian: «На протяжении нескольких месяцев растут свидетельства того, что тайная война Израиля и США против Ирана уже ведётся при поддержке Великобритании и Франции.
Скрытая кампания вооруженных группировок вылилась в кампанию убийств иранских ученых, кибервойну, атаки против военных и ракетных установок и, в числе прочего, убийство иранского генерала».

Не дремлют и иранцы. Они посадили американский беспилотник RQ-170 на своей военной базе. RQ-170 Sentinel – разработка одного из подразделений компании Lockheed Martin. Беспилотник оснащен новейшими системами наблюдения, электронной связи и радиолокации, может быть использован для сбора самых разнообразных разведданных, в частности для получения фотоснимков высокого разрешения, замеров радиационного фона и проб воздуха.
И теперь секреты устройства RQ-170 могут стать известны не только Тегерану.

А вот что пишут аналитики Global Research:
«Секрет в понимании внешней политики США в том, что никаких секретов нет. В принципе, ты должен понять, что США стремятся к полному доминированию в мире. Как только ты это понял, большая часть вопросов, противоречий и неопределенностей вокруг политики Вашингтона улетучится.
Взгляните на карту. Иран расположен как раз между самыми большими «врагами» Америки – Ираком и Афганистаном – прямо между двумя величайшими в мире нефтеносными регионами – Персидским заливом и Каспийским морем.
Часть того же круга – две растущие проблемы для доминирования США – Россия и Китай. При этом Иран никогда не будет зависимым от американцев государством.
Как же может уважающий себя Вашингтон противостоять этому? Разбомбить!»

…Нас может захлестнуть «кровавая гремучая смесь, в которой мир и стабильность установятся лишь после длительной войны»,
заявил агентству РЕГНУМ высокопоставленный российский дипломат, пожелавший остаться неназванным.

http://www.fondsk.ru/news/2011/12/24/kr … -smes.html

0

4

Дипломатия России в 2012 году: ориентироваться на восток
"Жэньминь жибао", Китай,Шэн Шилян

http://rus.ruvr.ru/data/2011/12/27/1247194962/4asi_pol.jpg
В 2011 году Россия добилась достижений в дипломатии: 18-летние переговоры по вступлению Россией в ВТО наконец-то завершились успехом, Таможенный союз успешно задействован, Россия перестала быть главным соперником в глазах Запада, ее международная позиция улучшается.
Совет дипломатической и оборонной политики России, который в определенной степени оказывает влияние на дипломатическую политику России в последнее время, представил политическое предложение «стабилизировать отношения с Западом, ориентироваться на Восток».

1. И борьба, и сотрудничество с Западом
Во-первых, Россия и США переживают стратегическую конфронтацию своих стратегических интересов, особенно по вопросу ПРО. Россия настаивает на том, чтобы стороны подписали юридически обязывающее соглашение для обеспечения того, чтобы противоракетная система не угрожала  стратегическим ракетам России, зато США согласились лишь с подписанием соглашения без юридической силы.
Во-вторых, Россия выступает против вмешательства Запада в свои внутренние дела.

США провоцировали противоречия в отношениях Д.Медведева и В.Путина, поддерживали Медведева и «унижали» В.Путина, после выборов Госдумы они подстрекали оппозицию на протест и митинги.
Для «перезагрузки» отношений Россия и США лишь подписали три соглашения, не достигнув существенных результатов.

Запад вообще не обращает достойного внимания на предложение России о Договоре по безопасности Европы. Несмотря на это, Россия рассчитывает на сотрудничество с Западом. На ежегодном заседании клуба "Валдай" В.Путин, отвечая на вопросы западных ученых, отметил: «Я – инициатор улучшения отношений России и США. Россия может сотрудничать с США во всех отраслях, которым мы уделяем внимание: стратегическая безопасность и ядерное распространение, экстремитские настроения и терроризм, международные конфликты...
Россия и США должны опираться на концепцию ценностей, которые во многом похожи друг на друга, надо предотвращать экстремизм. Россия, США и Европа, улучшают сотрудничество в технической отрасли с целью достижения передовых успехов и формирования новых отношений партнерства».

2. Держаться подальше от нестабильного Юга
Россия с озабоченностью относится к обстановке на Юге, рассматривает Афганистан как главную угрозу.
Она волнуется, что после вывода войск США Афганистан может попасть под контроль и управление талибов или исламской экстремисткой силы. Это привело бы к распространению беспорядков и хаоса в Центральной Азии, что создало бы военную и террористическую угрозу для России.
Она надеется на совместное сохранение с США и Индией стабильности в Большой Центральной Азии.
Россия также бдительно относится к вероятной возможности распространения «арабской весны» в районах компактного проживания мусульман в России.

3. Экономическое развитие более ориентировано на Азию, такого раньше никогда не было
Россия продолжает позиционировать свой статус как европейской страны с большой территорией в Азии. Она как всегда акцентно развивает отношения с ЕС.
Зато ныне, при действующем политическом строе, Россия не может совершить резкий переворот в дипломатии, она будет и дальше реализовывать всестороннюю дипломатию, зато она в надлежащей мере будет уделять внимание Азии, которая чьи влиятельность и вес постоянно растут.
Это и требования в сфере освоения Дальнего Востока и Сибири. Россия постепенно сформировала договоренность о том, что «лишь освоение может сохранить Дальний Восток и Сибирь».
Для подъема экономики и национального духа России освоение Дальнего Востока и Сибири как всероссийский проект имеет то же значение, что и создание Евразийского союза. Верховное руководство России хочет воспользоваться  организацией саммита АТЭС, чтобы содействовать интеграции экономики Дальнего Востока в мировую экономику, а также привлекать капиталы азиатских стран и трудовых сил Китая, Индии и КНДР в дело по освоению восточной территории России.

Шэн Шилян - старший сотрудник Центра исследований международных проблем при агентстве «Синьхуа»
Оригинал публикации: Жэньминь жибао  http://russian.people.com.cn/95181/7688002.html

0

5

Зачем Америке нужна «большая война»
Виктор БУРБАКИ  27.12.2011

http://www.fondsk.ru/images/news/2011/12/27/n12022.jpg
«Война оправдывает и узаконивает международную систему статусов, на вершине которой находятся великие державы; в свою очередь, статусная система рассматривает войну как средство своего самосохранения»,
- писал Дж.Модельский в книге «Война: историческое, политическое и социальное исследование». Соответственно, глобальные процессы, происходящие в настоящее время в Мир-системе и ведущие к существенным изменениям ее структуры «центр - полупериферия – периферия», можно рассматривать как источник крупномасштабных военных конфликтов.
Мы переживаем фазу «великих потрясений» в том всемирном эволюционном цикле, который начался в 1980-х годах и завершится к середине XXI века. Роль США как сверхдержавы заканчивается.
Вторая волна кризиса, так или иначе, коснется большинства стран мира и может заставить «мировое правительство» принять радикальные решения по мировой резервной валюте, по усилению регулирования финансовых рынков, по созданию более справедливых условий международной торговли, по стабилизации цен на продовольствие.

По оценкам экспертов Российской Академии Наук, завершиться нынешняя фаза «великих потрясений» должна приблизительно в 2017-2019 гг. очередным кризисом, который, однако, будет не столь глубоким, как кризисы 2008-2009 гг. и 2011-2012 гг., и будет означать переход к оживлению в новой экономике, основанной на новом технологическом укладе. Причем оживление экономики с высокой вероятностью будет сопровождаться (в период 2016-2020 гг.) радикальным изменением соотношения сил и крупными военно-политическими конфликтами с участием ведущих мировых держав и ряда развивающихся стран. Районами военно-политических конфликтов, скорее всего, станут Ближний и Средний Восток и постсоветская Центральная Азия.

Монопольное военно-политическое господство США в мире, а также их мировое экономическое лидерство, продолжавшееся целое столетие, подходит к концу. США не выдержали испытания однополярностью, истощив себя в последнее десятилетие непрерывными войнами на Ближнем и Среднем Востоке. У США сегодня недостаточно ресурсов, чтобы оставаться мировым лидером.

Многополярность потребует более справедливого международного распределения богатства, а также трансформации международных институтов – ООН, МВФ, ВБ и других. Особенно устарели глобальные институты управления мировой экономикой – Международного валютного фонда, Всемирного банка и др. В них сегодня главенствуют интересы США и Западной Европы и слабо представлены интересы стран с быстроразвивающимися рынками. Уже и МВФ на своей очередной годичной сессии 2011 года вынужден был признать, что «Вашингтонский консенсус» окончательно рухнул и на очередь встаёт создание такой мировой экономики, в которой станет меньше неопределенности, финансовый сектор будет регулироваться государством, а доходы и блага будут распределяться по справедливости.

Другой особенностью предстоящей фазы революционных изменений в Мир-системе является перемещение центра мирового экономического развития с Запада, где она находилась с начала промышленной революции, на Восток – в Азию. Совокупная доля Восточной Азии и Южной Америки в мировом ВВП достигнет уже к 2020 году порядка 60%, из которых 45% будут приходиться на одну только Азию. По сути, это будет означать конец отжившей свой век исторической структуры с центром на Западе. Серьезная конкурентная борьба развернется между Китаем и Индией, между госкапитализмом и традиционной демократией. Именно Китай и Индия – две великие державы с самым многочисленным населением в мире – определят основные направления и темпы будущего мирового экономического развития.
И все же главная битва за мировое лидерство развернется между США и Китаем, она определит социально-экономическую модель постиндустриального мира и доминирующий тип политической системы XXI века.

Как будут реагировать на происходящее Соединённые Штаты?
* * *
Для ответа на этот вопрос требуется учёт одного из фундаментальных догматов, лежащих в основе национальной стратегии Соединенных Штатов, – догмата
неприемлемости для Америки потери мирового лидерства.
Лидерство в мировой геополитической иерархии рассматривается американским руководством и политической элитой как необходимое условие процветания и развития страны в XXI веке.

Результаты математического моделирования мировой геополитической динамики позволяют сделать вывод:
крупномасштабная война (естественно, победная), причём обязательно «обычным» оружием, является практически единственным шансом для Соединённых Штатов не утратить, а, точнее, быстро вернуть однозначно теряемое геополитическое лидерство.

Существует, конечно, и «холодный» способ победы над геополитическим противником – по типу того, что произошло с Советским Союзом. Отработка и «доводка» этого способа ведется сейчас в рамках «арабской весны», но он не может рассматриваться как универсальный, поскольку пока неприменим к Китаю, Ирану и др.

США уже трижды пользовались подобным (военным) способом геополитического возвышения. После мировых войн США всегда получали в итоге существенную геополитическую выгоду, увеличивая свой геополитический статус, изменяя в свою пользу «геополитическую дистанцию» между мировым лидером или другим претендентом. Так, в результате Первой мировой войны США почти на треть сократили геополитическое отставание от тогдашнего лидера – Британской империи.
Более того, США оказались единственным государством (даже среди держав-победительниц!), которое в итоге повысило свой геополитический статус (по сравнению с его довоенным значением).

Вторая мировая война «помогла» Соединённым Штатам стать мировым лидером, а распад СССР, справедливо названный геополитической катастрофой XX века, избавил Америку от опасного идеологического и геополитического противника. Правда, победа в 40-летней холодной войне дала Соединенным Штатам лишь короткую передышку, поскольку почти мгновенно, по историческим меркам, появился новый геополитический соперник – Китай.
Смена мирового лидера может произойти (при существующих тенденциях геополитической динамики) примерно на рубеже 2025 года.Помешать этому Америка сможет только путём организации новой «большой войны».

Страна, теряющая лидерство, обязана атаковать первой. В последние полтора десятилетия именно это положение США применяют на практике, только в модифицированном виде. Суть американский модификации заключается в том,
что атаке подвергается не претендент на геополитическое лидерство (в рассматриваемом случае - Китай), а другое государство, выбор которого определяется «ценой вопроса». Если с помощью агрессии против Югославии, Афганистана и Ирака американцы пытались решить более мелкие экономические и региональные проблемы, то при «большой ставке» нужен будет уже соответствующий «большой партнёр». По мнению военных аналитиков, именно Иран совместно с неарабскими шиитскими силами (типа «Хизбаллы» в Ливане) и Сирией более всего подходит на роль такого «невольного партнера» по новому переделу мира, который, естественно, реализуется за их счет.

Процесс передела мира уже запущен. В результате спровоцированной и управляемой американцами «арабской весны» созданы условия для объединения государств исламского мира в «новый халифат» в процессе замены их руководителей на американских ставленников. Кроме сохранения контроля над мировой нефтегазовой сокровищницей, вооруженный Западом союз единоверных мусульманских государств призван по замыслам архитекторов «нового мирового порядка» защитить интересы США на азиатском Востоке и в Африке. Защитить в первую очередь от неуклонно растущей экономической и военной мощи Китая.

Следующим естественным шагом США является ликвидация такого препятствия к сохранению американского доминирования в мире, как Иран и Сирия. «Мирный» способ свержения иранского руководства, как известно, потерпел неудачу. Поэтому, по прогнозам военных аналитиков, здесь будет разыгран тот же сценарий, какой разыгрывался в применении к Ираку и Афганистану, хотя сегодня США без значительных потерь не могут даже вывести из этих двух стран свои войска.

В качестве важного результата предполагаемой победы Америки в «большой войне» намечена реализация проекта «Большой Ближний Восток» с нанесением невосполнимого ущерба Китаю и России. Данный проект уже широко известен в Америке после публикации в журнале «Armed Forces Journal» так называемой «карты Петерса». Читая эту карту, нетрудно разглядеть замысел:
Россия и Китай «изгоняются» из Средиземноморья и Среднего Востока, Россия отсекается от Южного Кавказа и Центральной Азии, а Китай лишается последнего стратегического поставщика энергоносителей.

«Большой Ближний Восток» полностью исключает для России перспективу мирного, относительно спокойного развития, поскольку нестабильный и находящийся под внешним управлением США Южный Кавказ станет зоной постоянной напряженности и детонатором взрыва Северного Кавказа. А поскольку достаточно ясно, что при этом главную дестабилизирующую роль будет играть исламский фундаментализм, то в «зону поражения» попадут и другие субъекты Российской Федерации.

И ещё несколько слов об экономике.
Америка, как уже сказано, больше не в состоянии поддерживать режим «Вашингтонского консенсуса» экономическими и политическими средствами. Совершенно определенно и жёстко высказалась по этому поводу "Жэньминь жибао": "США превратились в "паразита", который живет за счет экономик чужих стран. Опираясь на доллар в качестве международной валюты, Соединенные Штаты выпускают неограниченное количество купюр и занимаются экспортом бумажных долларов в обмен на товары. Эта уродливая финансовая система обеспечивает американцам роскошную жизнь. Доллар грабит весь мир, и сейчас происходит его крах".

17 ноября 2011 года премьер-министр Российской Федерации в ходе его визита в Китай выразил взгляд, практически солидарный с этой позицией.

В настоящее время Китай активно «работает» над вытеснением доллара. Доля доллара в валютных резервах КНР неуклонно снижается. В апреле 2011 года ЦБ КНР информировал о полном отказе от доллара в международных взаиморасчетах. Понятно, что такой удар по американской системе валютного доминирования не может остаться без ответа. Неустанно в направлении вытеснения доллара работает и Иран. В июле 2011 года начала действовать иранская Международная нефтяная биржа. На ней расчёт по сделкам осуществляется только в евро и дирхамах.
Одновременно ведутся переговоры с Китаем об организации поставок китайских товаров в обмен на иранскую нефть. Тем самым появляется возможность обойти санкции в отношении Ирана. Президент Ирана заявил о планах достичь рубежа двусторонней торговли Ирана с Китаем в $100 млрд. В этих условиях усилия США по организации международной изоляции Ирана теряют всякий смысл.

Умышленный подрыв американцами стабильности стран Ближнего Востока говорит о расчёте на то, что уничтоженная инфраструктура этого региона потребует колоссальных долларовых вливаний, способных оживить экономику США. В 2011 году стратегия удержания Америкой мирового лидерства начала претворяться в политику «с позиции силы», когда выход из кризиса экономики бумажного доллара видится в том числе в «обнулении» долговых учётных записей «пузыря» пустого богатства. Для этого и становится нужной «большая война».
По её итогам победитель, как в 1944 году в Бреттон-Вудсе, сможет диктовать свои условия остальному миру. Воля к ведению войны для Америки является волей к управлению миром после войны.

Может ли Иран при соответствующей поддержке положить начало прекращению всесветной экспансии Америки? Об этом - в следующей статье.

http://www.fondsk.ru/news/2011/12/27/za … vojna.html

0

6

Европу пакуют в Третий энергопакет
Вадим ВИХРОВ  28.12.2011 

http://www.fondsk.ru/images/news/2011/12/28/n12037.jpg
В последние годы энергетическое партнёрство России и Евросоюза превратилось в поле брани. Градус конфликта  неуклонно повышается.  Брюссель обеспокоен «спором вокруг газоснабжения»  и  «все более враждебным тоном» Москвы.
А у неё поводов для недовольства два:
репрессивный характер Третьего энергетического пакета ЕС для российского поставщика энергоносителей — Газпрома
и планы Брюсселя по поддержке строительства Транскаспийского трубопровода для доставки туркменского природного газа в Европу в обход России…

Третий энергопакет состоит из двух директив и трех регламентов, призванных — это ставится конечной целью — обеспечить более высокий уровень конкуренции в Европе, что, пока только в теории, должно снизить цены для конечных потребителей, как для частных лиц, так и для субъектов экономической деятельности.

Метод: обязать компании в сфере ТЭК разделить бизнес по добыче и транспортировке энергоносителей (ownership unbundling) и предоставлять доступ к магистралям третьей стороне (Third party access, TPA). Идея в том, чтобы запретить предприятиям, производящим природный газ, и поставщикам этого товара контролировать транспортные сети, читай — трубопроводы, компрессорные станции и другие элементы этой разветвленной и технологически сложной инфраструктуры.

Сроки: формально правила регулирования начали действовать с 3 марта 2011 года, но с учетом того, что все члены ЕС должны внести поправки в свое внутреннее законодательство, Третий энергопакет вступит в полную силу в 2014 году.

Последствия: разделения активов (unbundling) влечет за собой кардинальные перемены в структуре и управлении газовыми поставками в Европу. Для российского Газпрома это обернется, во-первых, неисчислимыми сложностями во взаимоотношениях с партнерами и аффилированными компаниями в Евросоюзе, способными разрушить его создававшуюся более 40 лет репутацию надежного поставщика, а во-вторых, приведет к прямым и косвенным убыткам.

Для удовлетворения спроса на газ требуются инвестиции в новые инфраструктурные объекты. Масштабные инвестиции. Однако без возможности окупить свои расходы и без возможности оказывать реальное влияние на управление трубопроводной системой ни один поставщик газа не захочет тратить деньги, закапывая их в европейскую землю. Деньги пойдут только туда, откуда они вернутся.

Инфраструктурные проекты в газовой отрасли — одни из самых дорогостоящих, и окупаются они на протяжении десятилетий.
Для гарантированного возврата своих капиталовложений таким компаниям, как Газпром и его аналогам в Норвегии или в Алжире, требуется стабильность спроса и предсказуемость правил игры, регулирующих экспорт энергоносителей в долгосрочной перспективе.
Одной из таких гарантий всегда служили права собственности на трубопроводные магистрали, которые сейчас Еврокомиссия хочет передать транспортным операторам или иным посредникам.

Не составляет труда представить себе, что вынужденная переуступка активов по требованию новых регламентов ЕС неизбежно поставит на повестку дня вопрос о честной и равнозначной компенсации. Примеры Польши и Литвы (последняя избрала unbundling как способ выдавливания российской компании с рынка) убедительно иллюстрируют волюнтаристский характер действий Брюсселя, переписывающего правила игры задним числом.

«Наверняка за «Третьим энергопакетом» последует «Четвертый». В нем попытаются отменить долгосрочные контракты и заставить всех продавать газ только на краткосрочном спотовом рынке», — говорит глава Фонда национальной энергетической безопасности Константин Симонов. Резонно предположить, что вслед за четвертым последуют и пятый, и шестой, поскольку сверхзадача, как она видится теоретикам из Еврокомиссии, состоит в том, чтобы с помощью либерализации задать нисходящий тренд для цены на энергоносители.

Однако на практике этой цели едва ли удастся достичь. «У этих планов есть одна слабая сторона, — говорит К. Симонов. — Они подразумевают, что после либерализации газ станет дешевле. Но это совершенно не очевидно». Почему? Логика проста: стратеги ЕС механически экстраполировали в будущее ситуацию на рынке газа, наблюдавшуюся в последние три года, и убедили себя в том, что статус-кво продлится еще не менее десяти лет.

Комиссаров Еврокомиссии убедили, что спрос на газ в перспективе останется «плоским» (flat), энергоэффективность возрастет, а возобновляемые источники энергии вскоре выйдут на первое место в энергетическом балансе (mix). Европейцы бросались и такими аргументами: энергообильный Катар будет исправно откликаться на пики спроса в ЕС поставками своего сжиженного природного газа (СПГ), а «сланцевая революция», случившаяся в США, будет успешно клонирована в Европе.

Однако все эти доводы отдают лукавством. Пойдем по порядку. В 2010 году спрос на газ в Европе, на самом деле, превысил, пусть и не намного, спрос в докризисном 2008 году. Энергоэффективность растет, но скромными темпами. Возобновляемые источники энергии, несмотря на гигантские субсидии за счет европейских налогоплательщиков и вопреки административной поддержке Еврокомиссии, пока не способны стать заменой ни одному их традиционных энергоносителей.

После Фукусимы спрос на СПГ в Японии достиг небывалых вершин. Азия в целом превратилась в устойчивый первоклассный рынок. Танкеры с катарским СПГ развернулись в противоположную от Европы сторону и отправились снимать сливки заоблачных расценок.

Наконец, предвосхищение «сланцевой революции» в Европе наивно, коль скоро, по подсчетам американских экспертов, уже с 2008 года его добыча в США стала нерентабельной. Доходность этого начинания держится только за счет заблаговременного хеджирования. Цены обречены расти.

Что до экспорта «сланцевой революции» в Европу, то слишком много рогаток и препон: разница в геологии и отсутствие обильных водных резервуаров (под технологию гидравлического разрыва пластов) повышают себестоимость; отсутствие прав собственности на недра у землевладельцев лишает их финансового стимула лоббировать разработку сланцев. К этому следует добавить такие факторы, как высокая плотность населения в «Старой Европе», строгое законодательство в защиту окружающей среды и наличие мощного давления «зелёных», отсутствие специфической бурильной техники и разветвленной трубопроводной инфраструктуры и т.д.

Правда, к этим доводам глуха Польша, ей обидно, она пока еще всерьез рассчитывает стать второй Норвегией или вторым Катаром. Однако безотносительно к польским обидам, нет никаких оснований рассчитывать на то, что Европе потребуется меньше импортировать природный газ. После Фукусимы власти Германии приняли поразительно быстрое решение закрыть семь из 17 АЭС, а остальные декомиссовать со временем. Как следствие, подсчитали эксперты, только Германия будет нуждаться в дополнительной ежегодной инъекции в размере 30 млрд. кубов газа.

Вопрос: где Европе взять дополнительные объемы, если Норвегия в лучшем случае обещает поддерживать экспорт газа на нынешнем уровне только в последующие 10 лет? Собственное производство в Европе будет неуклонно снижаться. Сегодня Европа удовлетворяет свои потребности за счёт собственного природного газа всего на 40%, но в 2020 году страны ЕС должны будут импортировать уже не 60%, а 80% этого энергоносителя.
Прогноз, подготовленный брюссельскими экономистами, указывает на то, что собственная добыча газа в ЕС, составляющая ныне около 180 млрд. куб. м, упадет более чем на 53% к 2030 году (до 83 млрд. кубометров).

Так что прав Константин Симонов: «Если у вас на входе в трубу нет профицита газа, идея либерализации может рухнуть».

Между тем Евросоюз намерен следовать выбранному курсу. Еврокомиссия предполагает проводить ревизию межправительственных соглашений, свершаемых на двусторонней или многосторонней основе, желательно — до момента их подписания, чтобы сверить их на предмет совместимости с еэсовским законодательством. Под благозвучным предлогом «большей транспарентности» Еврокомиссия хочет обрести полномочия комплектовать свою базу данных и проводить мониторинг всех переговоров с третьими  странами, которые ведут не только институты ЕС, но также европейские финансовые организации и отдельные государства-члены Евросоюза.

Столь обширные надзорные и регулирующие функции, по сути, означают приобретение Еврокомиссией права вето в отношении важнейшего сегмента внешней политики стран-членов ЕС — энергетической политики.

Предлагаемая мера вступает в конфликт с международным правом. Москва должна, на мой взгляд, исходить из того, что двусторонние соглашения обязательны для исполнения его участниками, что выражено в древнейшем  постулате — “pacta sunt servanda” и закреплено в статье 26 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года. А статья 27 этой действующей конвенции предусматривает, что участник международного договора не может ссылаться на положения своего внутреннего законодательства в качестве оправдания для невыполнения им договора.

Справедливости ради отметим, что многие в ЕС понимают несовершенство Третьего энергопакета. На церемонии запуска трубопроводной системы «Северный поток» 8 ноября  канцлер ФРГ Ангела Меркель сказала знаменательную, хотя и не расшифрованную до конца фразу по поводу европейского законодательства: мол, «надо разъяснять, а если не сможем разъяснить, то надо что-то менять».

Готовы ли в Еврокомиссии «что-то менять»? Ощущение складывается двоякое. С одной стороны, как отметил постоянный представитель России при ЕС Владимир Чижов, в процессе согласования Третий энергопакет «стал менее строгим и более размытым под влиянием позиций стран-членов сообщества и позиций энергобизнеса… В результате по ряду позиций этот пакет предусматривает некоторую многовариантность».

Это так, но, с другой стороны, переговоры с ЕС о поиске компромисса (позиция Москвы: придать транзитным трубопроводам из России в Европу особый статус) «зашли в тупик», как выразился министр энергетики Сергей Шматко. Еврокомиссия почему-то не стала распространять принцип «многовариантности» на отношения с самым крупным поставщиком природного газа и предпочла курс на выдавливание Газпрома со своего рынка. В итоге стороны не договорились по вопросу о внесении корректив в Третий энергопакет.

Что ж, в Москве, видимо, заранее подозревали, что договориться не удастся, а потому еще 18 октября Минэнерго объявило конкурс на проведение «анализа технико-экономических показателей реализации программы создания в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке единой системы добычи, транспортировки газа и газоснабжения с учетом возможного экспорта газа на рынки Китая и других стран Азиатско-Тихоокеанского региона». Разворот на Восток как асимметричный ответ на нелюбовь Европы. Министр Сергей Шматко по этому поводу заметил: «Развитие нового восточного вектора в российской энергетической отрасли — долгосрочное, стратегически осознанное решение.
Мы будем  сознательно и уверенно заниматься диверсификацией наших поставок, чтобы снизить политические амбиции стран, претендующих на монопольное потребление наших энергоресурсов и монопольное определение правил игры».

Третий энергопакет не совершенен, поскольку не учитывает в равной степени интересы производителей и потребителей. И те и другие нуждаются в предсказуемых объемах газа и ценах на него, установленных в соответствии с объективными критериями, а не продиктованными изменчивыми и капризными спотовыми рынками. Нарушение баланса интересов производителей и потребителей ни к чему хорошему не приведет.

…Эксперт в области энергетики Эндрю Маккилоп в номере «Юропиен энерджи ревью» за 31 октября размышляет о парадоксах этого «нового курса» Еврокомиссии, реализуемого с отчаянным безрассудством.
Вроде бы речь идет о «либерализации» энергетического рынка, но все сводится к централизованному планированию из Брюсселя. Все решения принимают политики, и непонятно, когда скажет своё слово рынок.
Автор констатирует: «Планы и решения, исходящие из Брюсселя, становятся все более грандиозными, все более амбициозными, все более сложными, все более навязчивыми и все более дорогостоящими».

Если этот процесс не взять под контроль, резюмирует Эндрю Маккилоп, то в Европе может произойти катастрофа

http://www.fondsk.ru/news/2011/12/28/ev … paket.html

0

7

РЕДКОЗЕМЕЛЬНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ КАК ФАКТОР ГЕОСТРАТЕГИЧЕСКОЙ ИГРЫ.
Монополизм Китая, потенциал Бразилии и ресурсные возможности Курильских островов

http://win.ru/sites/default/files/imagecache/node_pic/hegcjjqn.jpg
Всемирная торговая организация (ВТО) признала дискриминационными ограничения Китая на вывоз из страны ископаемых, поддержав тем самым жалобы стран ЕС, США и Мексики. Тем не менее, прекращение китайских поставок в Японию в 2010 году, в разгар дипломатического кризиса (из-за взаимных территориальных претензий), стало причиной промышленного шока на азиатских и западных предприятиях.
Страны-потребители стремятся обеспечить бесперебойное снабжение материалами по разумных ценам, ограничив дефицит редкоземельных элементов на мировом рынке.

Нефть и газ — не единственные цели, за которые борются участники противостояния за обладание мировыми природными ресурсами. Редкоземельные элементы также стали одной из стратегических задач, и в ближайшие годы потребность в них должна значительно возрасти.
Редкоземельные элементы — это группа из 17-ти рудных ископаемых, среди которых тербий, иттрий и неодим. Вопреки своему названию эти элементы достаточно распространены в земной коре, и, благодаря своим геохимическим свойствам, встречаются в природе совместно в концентрациях, делающих разработку их месторождений экономически рентабельной.
Эти редкоземельные элементы необходимы для производства большей части высокотехнологичной продукции: компьютеров, мобильных телефонов, плоских экранов, ветроэлектрических установок и батарей для электромобилей. Редкоземельные элементы также используются в ВПК для производства управляемых ракет и радаров. Следовательно, редкоземельные элементы обладают первостепенной геостратегической значимостью, а их применение с конца XX века значительно возросло.

До 1950 года большая часть добываемых редкоземельных элементов поступала из Индии и Бразилии. Затем, вплоть до восьмидесятых годов, лидерство по добыче этих ископаемых принадлежало ЮАР, а в 80-е годы США приняли эстафету и стали главным мировым поставщиком редкоземельных элементов.
С начала 2000-х подавляющее большинство редкоземельных элементов добывается в Китае: 95% от общемирового объема в 2010 году. Действительно, из 125 000 тонн редкоземельных элементов, произведенных во всем мире в 2010 году, Китай произвел 120 000 тонн.
Также 2000 тонн было произведено в России, 1700 тонн в Америке, 650 тонн в Бразилии, 380 тонн в Малайзии и 75 тонн в Индии.

Более половины от объема редкоземельных элементов, произведенных в Китае, происходит из местечка Баян-Обо в провинции Внутренняя Монголия, а 35% из провинции Сычуань. При этом более половины добытых в Китае редкоземельных элементов идет на внутренний рынок, а в 2009 году 50% от всех экспортных поставок были осуществлены в Японию, 19% в США, 7% во Францию, 4% в Нидерланды, 3% в Германию и Италию.

Служба геологоразведки США (United States Geological Survey) в конце 2010 оценила мировые запасы оксидов редкоземельных элементов в 110 миллионов тонн, из которых 50% принадлежит Китаю, 17% странам СНГ, 12% США, 2,8% Индии и 1,9% Австралии.
Это преимущество КНР вызывает все большее беспокойство у западных стран, озадаченных поиском альтернативных поставщиков. Тем более, что в конце 2009 года власти Китая установили квоты на экспорт и объявили о сокращении экспортных поставок и добычи редкоземельных элементов на 10% в 2011 году по «экологическим причинам», в то время как спрос на редкоземельные элементы на мировом рынке растет с каждым годом. В 2015 году общемировое потребление редкоземельных элементов по прогнозам должно достигнуть 185 000 тонн, то есть на 50% больше чем в 2010.

Между тем 7 июля 2011 года Всемирная торговая организация (ВТО) признала дискриминационными ограничения Китая на вывоз из страны ископаемых, поддержав тем самым жалобы стран ЕС, США и Мексики. Тем не менее, прекращение китайских поставок в Японию в 2010 году, в разгар дипломатического кризиса (из-за взаимных территориальных претензий), стало причиной промышленного шока на азиатских и западных предприятиях.
Страны-потребители стремятся обеспечить бесперебойное снабжение материалами по разумных ценам, ограничив дефицит редкоземельных элементов на мировом рынке.
Этого можно достичь тремя способами:
первый — это сократить использование редкоземельных элементов,
второй — диверсифицировать поставщиков ресурсов, разрабатывая месторождения вне территории Китая,
третий — перерабатывать и использовать редкоземельные элементы вторично.
Сокращение потребления кажется почти невозможным, а существующие методы переработки, по крайней мере, в обозримом будущем, не смогут удовлетворить растущий спрос потребителей редкоземельных элементов.
Следовательно, единственное приемлемое решение — это активная разработка уже существующих месторождений и поиски залежей редкоземельных элементов вне Китая.

Разработка американского месторождения Mountain Pass, остановленная в 2002 году, должна быть возобновлена и уже в 2012 достигнуть объема добычи 20 000 тонн за год. Месторождение Mount Weld в Австралии в конце 2011 должно перезапустить производство редкоземельных элементов и к концу 2012 выйти на уровень добычи 22 000 тонн в год. На месторождении Lofdal (Намибия) ведут исследования специалисты той же канадской компании, что проводила разработку месторождения Hoidas Lake в Канаде.
С целью получения доступа к ресурсам, японцы идут путем создания совместных предприятий в различных странах: таких, как «Сумитомо» (совместно с Казатомпромом) в Казахстане, «Тойота» во Вьетнаме, «Мицубиси» в бразильском месторождении Питинга.

Вместе с тем, недавно появились сообщения об открытии многочисленных месторождений в различных точках земного шара, что должно повлечь ослабление позиции Китая как монополиста в области добычи и экспорта редкоземельных элементов. Совсем недавно Бразилия заявила, что в действительности ресурсы редкоземельных элементов в этой стране могут достигать ошеломляющих цифр — до 3,5 миллиардов тонн. Но не одни бразильцы сделали подобные открытия. По мнению японских геологов, дно Тихого океана изобилует залежами редкоземельных элементов, однако месторождения находятся на глубине от 3500 до 6000 метров и простираются на площади в 11 миллионов кв. метров. По оценке исследователей Токийского университета, в этих месторождениях может содержаться порядка 80-100 миллиардов тонн редкоземельных металлов.

Россия является вторым по счету поставщиком редкоземельных элементов в мире, и, по оценкам ученых, владеет 20% мировых резервов. Эти показатели могут существенно возрасти после недавнего открытия новых месторождений в Мурманской области и на Кольском полуострове, и, главным образом, на Курильских островах, где совсем недавно было обнаружено месторождение уникального металла рения. Этот металл очень востребован в нефтехимическом и металлургическом производствах.
Курильское месторождение может давать более 26 тонн рения в год, в то время как спрос на этот металл на мировом рынке достигает 30-ти тонн в год. Курильские острова также богаты другими редкоземельными элементами, такими как германий, индий, гафний. В России имеется еще два или три других крупных месторождения. Но пока речь об их геологической разведке не ведется. Согласно российскому законодательству, большинство месторождений редкоземельных элементов в России объявлено стратегическими, то есть их разработка ограничена.

Все эти факторы открывают перспективу укрепления позиций России как стабильного поставщика редкоземельных элементов в экономически развитые западные страны, а также в страны Азии. Что касается Бразилии, то, если недавние открытия будут доказаны, то это подтвердит не только статус ресурсного гиганта, которую эта страна займет в ближайшем будущем, но также лидерство BRIC (группа четырех быстроразвивающихся стран — Бразилии, России, Индии и Китая) в завтрашнем мире.

http://win.ru/konspirologiya/1322641756

0

8

США как глобальная держава: новый мировой беспорядок
"The Guardian", Великобритания,Редакционная статья

http://rus.ruvr.ru/data/2011/12/29/1247091597/4solder-woman.jpg
Соединенные штаты оказались в парадоксальной ситуации: они по-прежнему способны применить военную силу в любой точке земного шара, но постепенно теряют статус мирового лидера
Много воды утекло с той поры, как стало модно говорить о новом мировом порядке. Распад Советского Союза открыл возможность для его создания. Но вместо того чтобы воспользоваться этой возможностью и выстроить новую архитектуру безопасности в Европе, НАТО начала расширение на восток, выступая в роли военного оплота укрепления демократии.
Лишившись единственного глобального военного соперника в лице Советского Союза, западный военно-промышленный комплекс и финансируемые им аналитические центры принялись искать достойную замену. Когда произошли теракты 11 сентября, они решили, что цель найдена. Какое-то время казалось, что «Аль-Каида» обладает некоторыми характеристиками коммунизма: она могла появиться в любой точке земного шара; она была экзистенциальным противником, руководствующимся идеологией и не сдерживаемым посредством переговоров; наконец, она обладала потенциалом расширения. Ничего нового не было ни в доктринах превентивного удара, ни в нападении на другие страны ради обеспечения собственной безопасности.
Замените теорию домино вьетнамской эпохи полумесяцем кризиса эпохи Буша и Обамы — и вы получите все ту же формулу врага, кочующего по миру.

Но вот что любопытно. «Аль-Каида» проиграла — не потому, что были разбомблены ее базы в племенных районах Пакистана, и не потому, что она потеряла своего лидера, большого любителя видеообращений. Она проиграла как идеологическая альтернатива — на собственных условиях и для собственного народа. Она проиграла в Египте — стране, имевшей наибольшее значение для ее главного идеолога, египтянина доктора Аймана аз-Завахири. Когда у миллионов мусульман появилась возможность сбросить иго арабских деспотических режимов (предполагалось, что это станет четвертым этапом создания Халифата, сопровождаемым вооруженными атаками против нефтедобывающих стран и кибератаками против американской экономики), ничего подобного не случилось. Действительно, ислам берет верх — но это политический, а не военный ислам.
Он стремится к союзу с вероотступниками и говорит о своей приверженности демократическому партнерству и верховенству закона.

Проигрыш «Аль-Каиды» был тем существеннее, что реакция Запада — вторжения в Афганистан и Ирак — также обернулась провалом. Не потому, что противник оказался слишком грозным, а потому, что задача была невыполнимой с самого начала. Распыление сил началось с попыток продвижения демократии, продолжилось усилиями по государственному строительству, а закончилось выводом войск любой ценой к установленному сроку. Качество жизни в стране, которую покидают американские боевые части, стало менее важным фактором, чем сам вывод — а в случае Ирака страну, скорее всего, ожидает раскол по этноконфессиональному признаку. В военных церемониях в честь победы в Ираке было не больше чувства реальности, чем в похоронах Ким Чен Ира.
И такова еще одна черта мира, в котором мы живем. Это эпоха самоубийственного вмешательства в чужие дела.
Попытки сделать стабильное государство при помощи военной силы из диктатуры (в Ираке) или несостоятельного государства (в Афганистане), кончаются неудачей не из-за происков врагов. Они изначально обречены на провал.

Перенапряжение военных сил и серийные экономические кризисы оставили нам поколение мелких лидеров, сражающихся с событиями, которые им не по зубам.
Они уже не пытаются влиять на них, а взывают к инстинкту самосохранения. Сегодня на повестке дня не интернационализм, а протекционизм.
На Ближнем Востоке, который когда-то состоял из союзнических государств, роль Вашингтона сведена к зрительской. Сегодня он по большей части реагирует на ближневосточную политику, а не участвует в ее выработке. Есть части света, в которых США, проецируя свою военную силу, находят естественных союзников — это, например, тихоокеанский регион, страны которого опасаются усиления Китая.
Поэтому парадокс состоит в том, что военная мощь США по-прежнему может быть применена в любой точке планеты (они разрабатывают сверхзвуковые крылатые ракеты и беспилотники дальнего радиуса действия), но их роль как мирового лидера, генератора новых эпохальных идей постепенно подходит к концу.
Возможно, придет время, когда воссозданные международные институты сумеют заполнить эту брешь. Но оно еще не настало. Поэтому пока благоразумнее ожидать нового мирового беспорядка.
   
Оригинал публикации: United States as a global power: new world disorder  http://www.guardian.co.uk/commentisfree … d-disorder
http://rus.ruvr.ru/2011/12/29/63117663.html

0

9

Еврошизофрения – 2011
Петр ИСКЕНДЕРОВ 31.12.2011

http://tradesk.ru/sites/default/files/styles/big-picture/public/picture_66.jpg
2011 год стал одним из самых противоречивых в современной истории Европы. Несмотря на многие апокалипсические прогнозы, Европейскому союзу удалось избежать немедленного краха, а колебания курса единой европейской валюты не приобрели разрушительной амплитуды. Однако главные трудности для европейцев впереди, и носят они не сезонный или спекулятивный, а, без всяких преувеличений, системный характер…
Сомнительные итоги декабрьского саммита ЕС ознаменовали переход данной организации в новое состояние, при котором управление осуществляется в «ручном», а не автоматическом режиме. Создание Европейского фонда финансовой стабильности, начало разработки соглашения о новых принципах действий ЕС в бюджетно-финансовой области и множащиеся расколы в рядах Евросоюза по экономическим, внешнеполитическим и другим вопросам наглядно продемонстрировали неработоспособность введенных в 1990-е годы механизмов евроинтеграции. Говоря словами министра по европейским делам в правительстве Франции Жана Леонетти, «евро может взорваться, а Евросоюз – развалиться», что способно стать «катастрофой не только для Европы и Франции, но и для всего мира».

Когда речь идет о потрясениях, чреватых глобальной катастрофой, в голову сразу же приходят конспирологические версии. Однако в кризисе Евросоюза рука внешнего заговора если и прослеживается, то весьма слабо. Во всяком случае, той державе, с которой принято связывать подобные происки – США – кризис ЕС и евро в его нынешнем виде явно не выгоден. Это, собственно, дал понять европейцам американский министр финансов США Тимоти Гайтнер, призвавший лидирующие страны-члены ЕС «абсорбировать» затраты на урегулирование кризиса, а всех граждан «единой Европы» - создать «огненную завесу» на пути дальнейшего распространения кризиса. Учитывая бюджетные проблемы администрации Барака Обамы и тесные торговые взаимосвязи двух берегов Атлантики, не приходится сомневаться, что Евросоюз Вашингтону нужен, скорее, живым, а не мертвым. Есть, конечно, и другие мировые факторы – вроде Китая и исламского экстремизма. Однако считать, что они стоят за британо-французским расколом или падением кредитных рейтингов стран Южной Европы, - это примерно то же самое, что обвинять в распаде СССР лично Рональда Рейгана, Дэн Сяопина или Усаму бен Ладена.

Так что как бы ни были милы некоторым европейским лидерам, которых «по совокупности» все чаще именуют Меркози (Меркель+Саркози), ссылки на внешние обстоятельства, несговорчивость англосаксов или эпикурейство греков, главный враг евроинтеграции все-таки находится в самом ее сердце – в Брюсселе. А точнее в тех самых институтах «единой Европы», из-за штаб-квартир которых целый квартал Брюсселя приобрел футуристический и безликий вид. Речь идет о том, что евробюрократы принялись возводить здание «единой Европы», не очень-то задумываясь о том, кто в нем, собственно, будет жить. Почему-то у творцов маастрихтских, лиссабонских и прочих соглашений существовало стойкое убеждение, что в «новой Европе» будут жить «новые люди» – свободные от расовых и национальных предрассудков, позабывшие многовековые взаимные обиды и традиционные жизненные уклады.

Однако с первыми дуновениями финансового кризиса стало очевидно, что граждане ЕС, пускай они и не разделены визовыми и валютными барьерами, разобщены еще больше, чем это было в 1970-1980-е годы. Как справедливо подчеркивает итальянская газета «Репубблика»,
Европа сейчас переживает не кризис евро, а кризис собственной идентичности.
Ведь для того, чтобы здание единого европейского государства обрело прочность, его архитекторы нуждаются в наличии единой нации. Однако это оказалось непосильной задачей. Как справедливо напоминает «Репубблика», «никогда в истории литовец и киприот, мальтиец и словак, итальянец и эстонец, англичанин и австриец, не говоря уже о французах и немцах, не жили под одной крышей, не делили хлеб насущный, мысли и глубокие чувства». В истории Европы были две красноречивые попытки построить континентальную империю с собственной нацией в центре - наполеоновская и гитлеровская. И нынешний ренессанс национализма во многих странах Восточной Европы напоминает о живучести тех настроений.

То же самое относится и к единой валюте евро, зависшей в буквальном смысле между прошлым и будущим. Страны ЕС под мощным давлением из Брюсселя одна за другой отказывались от национальных валют, но сохраняли в неприкосновенности собственные финансовые институты в виде центробанков и госбюджетов. Это не могло не привести к перекосам, когда бюджетные дыры одних стран латались за счет более успевающих членов зоны евро. «Этой валюте-сироте, принятой семнадцатью бывшими родителями, которые злобно посматривают друг на друга, трудно вызвать к себе доверие, а тем более политический энтузиазм», - справедливо указывает «Репубблика» [1].

Валюта-то в европейских государствах одна, а налогоплательщики – разные. А свои налогоплательщики – они же и избиратели. Вот и потянули на себя одеяло менее успешные страны от Испании и Португалии до прибалтийских государств, памятующие о своей идентичности, а не спешащие менять её на навязываемую извне «общеевропейскую». Подобные настроения в европейских странах существовали всегда, но сейчас они значительно усилились как ответная реакция на принудительное навязывание обезличенных моделей. Жителям конкретных стран со своей уникальной национальной историей, со своей культурой предложено становиться «общеевропейцами», подчиняющимися решениям и циркулярам брюссельской бюрократии. В различных государствах ЕС это наталкивается на различные по форме, но схожие по сути протесты – от акций антиглобалистов в Западной Европе до демонстраций в защиту национального и религиозного самосознания в той же Греции. И можно не сомневаться, что подобные протесты будут нарастать.

В 1990-е годы европейцы действительно выглядели более сплоченными. Но это происходило до тех пор, пока ЕС не замахнулся на решение глобальной задачи – интегрировать в «единую Европу» страны, которые не только никогда не жили под одной крышей, но и исторически относились к враждовавшим лагерям.
Форсированное включение в состав ЕС государств Центральной и Восточной Европы принес Евросоюзу не новые финансовые и торговые рынки, а ренессанс местечковых обид и иждивенческих настроений.
И нынешние требования британских консерваторов о выходе Великобритании из ЕС – это не «блестящая изоляция» в духе XIX века, а трезвое понимание того, что с такой Европой старейшей европейской демократии не по пути. Американское издание «Нэшнл ревью» высказалось на этот счёт так: «Остров Великобритания является и одновременно не является частью Европы, осторожно отходя подальше, когда ситуация начинает накаляться, в ужасе от того, что Лондон могут притянуть обратно, когда накал страстей достигнет последней капли и перельется через край. Британский премьер-министр Дэвид Кэмерон очень хорошо знает старый сценарий, и он категорически и публично настаивает на том, что Великобритания по-прежнему является частью трещащего по швам Европейского союза, но одновременно частным образом допускает, что это уже не так». Да и общий диагноз, выставляемый американскими журналистами Европе, не внушает оптимизма. «Шизофрения - это именно то, что мы должны ожидать от десятков культур и исторических общностей, втиснутых в рамки сравнительно маленького континента, полного массы ярких и весьма гордых людей» [2].

Есть и ещё одна опасная для единства Европейского союза тенденция, явно усилившаяся в 2011 году, - стратификация организации, ее расслоение на несколько уровней. Эти уровни не только слабо связаны друг с другом, но и представляют прямых конкурентов в борьбе за финансовые, сырьевые и прочие ресурсы. В качестве основных таких центров можно выделить франко-германский союз во главе с вышеупомянутым «Меркози», Скандинавию с привязкой прибалтийских государств, Средиземноморье, а также Центральную и Восточную Европу.

Кроме того, ЕС продолжает обрастать различными внешними структурами, делающими его еще более рыхлым и неуправляемым. Один из таких блоков продолжает активно формировать Польша на базе «Восточного партнерства». При этом само руководство Евросоюза все менее склонно обнадеживать своих «восточных партнеров» будущим членством в ЕС, подменяя политические обязательства обещаниями финансовой помощи. В итоговом документе сентябрьского форума «Восточного партнерства» говорится, что «Европейский союз разместил значительные финансовые ресурсы в размере до 1,9 млрд. евро на 2010–2013 гг. в целях продвижения реализации Восточного партнерства в рамках двусторонних и региональных программ». Однако никаких реальных политических обязательств в отношении Украины и других республик бывшего СССР Брюссель на себя не берет [3]. Как откровенно признают в Евросоюзе, посредством данной программы «ЕС и НАТО держат восточноевропейские страны в бухте», не давая им отправиться в «свободное плавание», - прежде всего, к российским берегам [4]. Как справедливо замечает в данной связи немецкий исследователь К. Мюллер, речь, по сути, идет о попытке «европеизации» восточноевропейских обществ посредством глубокого вторжения в их государственный суверенитет - внедрения программы «трансферта европейской институциональной системы в восточноевропейские страны» [5].

Второй – балканский – блок стал ареной геополитического возвышения Германии. Что же касается Южной Европы, то она является одним из ключевых полигонов для патронируемого Францией и лично президентом Николя Саркози Средиземноморского союза.
Здесь мы являемся свидетелями разрастающегося геополитического соперничества Берлина и Парижа, проявившегося, в частности, в Ливии, а также по вопросу приема в ЕС Сербии. Это соперничество способно уже в 2012 году стать ключевой проблемой для всей Европы.
Как иронично замечает германский еженедельник «Шпигель», Берлину уже пора задать себе непростой вопрос: каким образом он может «осваивать новые рынки в России и Азии, но при этом держать в голове традиционных союзников» - США и ведущие западноевропейские страны [6]. Характерно, что «Шпигель» называет подобную ситуацию «раздвоением личности». А ведь это – один из симптомов всё той же шизофрении...
_____________________________
[1] La Repubblica, 22.12.2011
[2] The National Review, 29.12.2011
[3]http://www.consilium.europa.eu/uedocs/cms_data/docs/pressdata/en/ec/124843.pdf
[4] http://www.euractiv.com/east-mediterran … cle-177760
[5] Müller K. «Countries in Transition»: Entwicklungsfade der osteuropäischen Transformation // Osteuropa. 2001. H.10. S.1163
[6] Der Spiegel, 29.08.2011

ИСКЕНДЕРОВ Петр Ахмедович - старший научный сотрудник Института славяноведения РАН, кандидат исторических наук, международный обозреватель радиостанции «Голос России»

http://www.fondsk.ru/news/2011/12/31/ev … -2011.html

0

10

США:«Принуждение к партнерству» и изъяны неравновесного мира

http://hvylya.org/images/stories/usa_hegemony.jpg
Международная среда такова, что государство, привлекательное для Америки в роли «подчиненного партнера», имеет мало шансов уклониться от превращения в такового, не рискуя суверенитетом и безопасностью. Такое положение дел – непосредственный итог распада Советского Союза.
Двадцать лет мировая система развивается фактически в отсутствии биполярности. Хотя теоретически потенциал взаимного ядерного сдерживания США и России в военно-силовой области сохраняется, его международно-политическое значение резко упало. Во-первых, потому что несоизмеримо с «советскими временами» в Москве и Вашингтоне уменьшилась политическая воля применять ядерное оружие в большой войне. Во-вторых, оттого что сама такая война стала маловероятной. В-третьих, в результате возникновения за последние 20 лет широкого набора новых способов использования силы, которые позволяют технологически передовым державам добиваться любых практически необходимых политических целей при помощи силового инструментария доядерного уровня.

Изменение смысла войны
Появление высокоточного оружия, гигантский рывок в средствах космической разведки, выход на качественно новый уровень управления боевыми операциями, апробация зарядов с обедненным ураном и иных видов новейших вооружений значительно изменили характер войн. Планируемые и реально ведущиеся войны постядерной эпохи стали меньше по масштабу и сложнее в организации. Классические доядерная и ядерная войны мыслились главным образом как вооруженная борьба с целью разрушить потенциал противника к сопротивлению и принудить его принять твои условия.

Войны постядерной эпохи начиная с нападения НАТО на Югославию стали, по сути дела, международно-политическими кампаниями в такой же мере, как военными. В основу обновленной стратегической логики легла идея не уничтожения враждебного государства, а победы над ним с целью последующего политического и экономического подчинения интересам победителя. Смысл войны сдвинулся от нанесения силового поражения противнику к его «переделке под заказ» нападавшего. В 2000-х и 2010-х гг. политическая составляющая войн не просто стала вровень с военной, а в заметной степени начала перевешивать ее, по крайней мере по размерам затрачиваемых для победы организационных, политико-идеологических, информационных, финансовых, экономических и иных невоенных ресурсов.

Собственно ударно-силовая часть войны начинает выступать не как ее кульминация, а как преамбула, за ней следует растянутый во времени, ресурсозатратный этап, в котором военные не в состоянии обеспечить победу собственными силами. В итоге, с одной стороны, в войны гораздо шире, чем в классические эпохи, оказываются вовлечены гражданские специалисты нетрадиционного профиля – эксперты по пиар-работе, религиоведы, политтехнологи, психологи, социологи, наконец, менеджеры-управленцы.

С другой стороны, возник запрос на военачальника нового типа – не просто талантливого стратега и тактика, но и администратора, способного в равной степени успешно выигрывать военные кампании и налаживать мирную жизнь в побежденной стране, а также обеспечивать переделку этой страны согласно политическому дизайн-проекту, который в начале кампании уже имеется у нападавшего. Идеал командующего сегодня – не боевой генерал типа Георгия Жукова или Александра Суворова, а скорее генерал-реформатор вроде Дугласа Макартура, который не столько «победил» Японию, сколько скроил и утвердил основы ее новой политической системы в годы американской оккупации с 1945 по 1951 год. Этот тип сегодня воплощает генерал Дэвид Петреус, на которого поочередно возлагались миссии по замирению сначала захваченного американцами Ирака, а потом – Афганистана.

Новый тип войны, как и новый тип командующего – продукты изменившегося инструментального назначения боевых действий. В классические эпохи их целью чаще всего становился прямой контроль над тем или иным фрагментом земного пространства с его ресурсами. В нынешнем веке политическая цель нападения – не столько устранение врага, сколько приобретение партнера. Партнера, конечно, не равного, а младшего, ведомого, подчиненного, чувствительного к всестороннему влиянию более сильного участника такого партнерства.

Неравновесные и асимметричные партнерства, конечно, существовали и в прежние времена. Таковы союзнические отношения США со всеми странами НАТО, Японией, Южной Кореей, Австралией. Но эти партнерства складывались постепенно, на базе осознания общности проблем стран-партнеров в сфере безопасности. Причем строились они исключительно добровольно дипломатическим путем.

Новизна опыта ХХI века состоит в переходе Соединенных Штатов к формированию систем подобных партнерств через войну при помощи силы. Такого типа партнеров Вашингтон (и Брюссель?) намерены воспитать из Ирака, Афганистана и Ливии. Пока нет достаточного эмпирического материала для суждений о том, насколько эффективной окажется политика принуждения к партнерству. Но очевидно, что она начинает в возрастающей степени определять международную практику в той мере, как ее распространению способствует наиболее сильная держава – Соединенные Штаты.

Вряд ли случайно, что феномен принуждения к партнерству возник в последние 15 лет. Он не появился бы, если бы у относительно слабых стран была проблема выбора. Но сегодня международная среда такова, что государство, в силу каких-то причин привлекательное для Америки в роли «подчиненного партнера», имеет мало шансов уклониться от превращения в такового, не рискуя суверенитетом и безопасностью. Причина безальтернативности – гегемоническое положение США в мировом раскладе, и такое положение дел – непосредственный итог распада Советского Союза.

При биполярном порядке вербовать новых сателлитов приходилось осмотрительно, с оглядкой, дожидаясь особого стечения обстоятельств. Просто так захватить приглянувшуюся страну было опасно – та могла попросить поддержки у державы-конкурента, что было сопряжено с рисками. С распадом СССР риски исчезли. Часть бывших «братьев по социализму» бросилась союзничать с НАТО – это сулило экономические выгоды. На «переваривание» перебежчиков – включение их ресурсов в пул, открытый для использования Соединенными Штатами – ушло меньше 10 лет.

Потом выяснилось, что приобретенного путем добровольного пожертвования от новых партнеров оказалось недостаточно. Или качество ресурсов оказалось «не тем». Как бы то ни было, Евроатлантический регион со всем его потенциалом показался кому-то мал. НАТО заинтересовалось Азией. А поскольку среди азиатских стран идея радостного и добровольного перехода в ряды «ведомых американских партнеров» популярностью не пользовалась, то и понадобилась логика принуждения к партнерству.

Можно, конечно, ритуально порассуждать о «формирующейся многополярности», «многовекторности», группе БРИКС, Китае, наконец, о бесполюсной структуре мира. Интеллектуальные изыски. Игры разума. Остроумные наблюдения, а более всего – мечтательные или ностальгические гипотезы уважаемых и талантливых русских и иностранных коллег Эдуарда Баталова, Чарльза Капчана, Джона Айкенберри и некоторых других. Дело не в теории и полюсах, а в том, какой тип международного поведения продолжает господствовать. А доминирует тип поведения американо-натовский – наступательный, идеологизированный, с позиции комплексного превосходства и редко допускающий компромиссы. Если структура мира и меняется (в принципе этот процесс идет), то на уровне поведения государств это пока не очень заметно. Игнорировать структурные сдвиги нельзя, но не стоит и переоценивать их реальное значение.

Конфликты: невозможность урегулирования
Падение военно-политической конкурентности международной среды привело к изменениям в сфере урегулирования вооруженных конфликтов, где теперь преобладает одностороннее начало. Почти все серьезные региональные конфликты эпохи биполярности были конфликтами на истощение, помимо непосредственных участников к ним оказывались прямо, а чаще косвенно причастны несколько сильных и средних держав. Так было в Камбодже, на юге Африки, в Центральной Америке или Афганистане на «советском» этапе войны. Соответственно, эти конфликты завершались довольно широким многосторонним урегулированием, которое в ряде случаев красиво именовалось «национальным примирением». За вычетом особого случая Афганистана, такие примирения, в общем, сработали удовлетворительно.

Сегодня ничего похожего не случается. Урегулирования как таковые практически не происходят. За 20 лет можно вспомнить, кажется, единственный случай более или менее жизнеспособного урегулирования на многосторонней основе – национальное примирение в Таджикистане. Случайно или, напротив, показательно, что участие Запада в нем было минимальным. Выходит, и оно не было в полном смысле слова «равновесным», то есть выработанным при симметричном участии западных, прозападных и незападных сторон.

Значит, симметричные урегулирования вообще перестали работать в условиях отсутствия биполярности, а несимметричные работают не так, как прежде, в силу того, что в их основе не компромисс (баланс интересов), а подавление интересов менее сильной стороны интересами более сильной.

Вероятно, отсюда – заметный рост числа замороженных, но не урегулированных конфликтов – карабахского, приднестровского, югоосетинского, отчасти даже израильско-палестинского. Трудно признать дипломатически оптимальными или даже удовлетворительными решения по косовскому, абхазскому, северокипрскому вопросам. Более сильные стороны навязывают свои решения, но не могут обеспечить им необходимую международно-политическую поддержку. Односторонний тип регулирования преобладает независимо от того, Запад или не Запад оказывается его движущей силой. Стороны используют разные обоснования своих действий, но модель их поведения одинаково бескомпромиссна.

Любопытно, что прочность таких урегулирований должна вызывать серьезные сомнения, но реальность свидетельствует об ином. Подобные бескомпромиссные и в известном смысле незавершенные, неполные урегулирования демонстрируют относительную долговечность. Их, по-видимому, уже можно принимать как непризнанную норму, новый работающий инвариант конфликтного управления в XXI веке. Стоит ли в этом случае продолжать попытки втиснуть урегулирования подобных конфликтов в наши представления о том, «как все должно быть», если они сложились в биполярную эпоху и в этом смысле полностью не соответствуют современным реалиям?

При всей важности формально-правового оформления урегулирования в действительности важнее то, насколько эффективно может или не может обеспечивать мир и развитие решение, найденное эмпирическим путем, даже если его юридическое закрепление затруднено или невозможно – не в принципе, а в обозримой перспективе.

Отсутствие противовеса Западу в лице СССР привело к принципиальному изменению типа урегулирования международных конфликтов, сделав условия урегулирований менее сбалансированными, более односторонними, но тем не менее иногда довольно прочными. Не разумно ли признать объективный характер этого изменения и перестать тратить ресурсы на решение тех проблем, которые фактически уже прошли стадию «самоурегулирования» (как, скажем, в Кашмире) или были разрешены силой, с явным преобладанием интересов только одной из сторон, но достаточно глубоко и надежно (Босния, Косово, Абхазия, Карабах).

Интригует еще один аспект современной конфликтности. Если все перечисленные ситуации начинались как местные свары без участия больших стран, то конфликты 2000-х гг. возникли как прямое следствие нападения Соединенных Штатов на относительно слабые азиатские государства. Конфликты 1990-х гг. выглядят результатом более или менее спонтанных выплесков взаимной неприязни или непонимания соседствующих этнических групп и народов. Войны 2000-х гг. спланированы одной страной и кажутся подчиненными сквозной логике, исходящей из единого центра.

Их формальная идейно-политическая подоплека – демократизация при помощи силы. Реализуемая на наших глазах химера, по сравнению с которой меркнут марксистские догмы экспорта социалистической революции. Но идеология насильственной демократизации – прикрытие. Стратегический итог конфликтов 2000-х гг. выглядит как не вполне успешная попытка консолидации части международной периферии под эгидой США и на условиях ее превращения в зону преимущественно американского влияния. Отсутствие соперничества за влияние в этом поясе международно-политического пространства делают процесс такой консолидации полностью зависящим от воли и ресурсов Соединенных Штатов. В отсутствии Советского Союза ни Китай, ни Россия не могут и не стремятся помешать Вашингтону придать этому пространству наиболее выгодную ему конфигурацию.

Рыхлая, разреженная в конкурентном отношении международная среда провоцирует желание наиболее напористой части американского истеблишмента приобретать позиционные преимущества в материковой части Евразии с прицелом, по всей видимости, на возможное соперничество с Китаем. Урегулирование конфликтов с участием США не является урегулированием. Оно представляет собой силовое подавление очагов сопротивления экспансии военной ответственности НАТО на стратегически важные азиатские территории.

Причем вот уже 20 лет это подавление носит профилактический характер. Оно осуществляется с опережением, под предлогом необходимости демократизации мира и в любой точке планеты, если контроль над ней начинает казаться американскому истеблишменту необходимым для укрепления глобального превосходства, которое, в отсутствие СССР, Соединенные Штаты намерены сохранять как можно дольше.

Неслучайно в Вашингтоне с таким негодованием реагируют на строптивость Ирана – сильного и откровенного противника американизации Среднего Востока и северных фрагментов Южной Азии. Иран, не включенный в систему американских «подчиненных партнеров» и враждебный США, – брешь в том, что в перспективе может стать поясом дружественных Вашингтону государств от Северной Африки до Центральной Азии и границ с КНР.

Индия: модель партнерства на расстоянии
Россия после 1991 г. отступила по всем параметрам международной мощи и не достигла за 20 лет положения и статуса, которым обладал Советский Союз. Незападные страны выиграли от этой перемены не меньше, чем Запад. Китай и Индия смогли реализовать преимущества, которые обрели в 1990-х гг., когда Соединенные Штаты, не встречая сопротивления Москвы и ввиду маргинализации ее влияния, стали уделять этим государствам нарочито много внимания, желая предотвратить их возвращение к блокированию с Москвой против Вашингтона.

Особенно контрастной (по сравнению с эпохой биполярности и неприсоединения) выглядела международная переориентация Индии. В этом случае, вероятно, произошло уникально удачное для Дели наложение историко-экономических и международно-политических обстоятельств. Насколько можно судить, объективный ход социально-экономического развития Индии привел ее в 1990-х гг. к рубежу, когда для дальнейшего рывка стране был остро необходим приток передового технологического опыта, зарубежных инвестиций и общего прироста связей с наиболее развитыми государствами.

Советский Союз, даже если бы он сохранился, роста качества международных отношений Индии обеспечить бы не смог. Напротив, полувековая (и обоснованная военно-политической обстановкой) ориентация «скорее на Москву, чем на Вашингтон» была препятствием для «переброса внимания» Дели на связи с Западом. Разрушение СССР устранило это препятствие разом и совершенно безболезненно для Индии.

Примерно к этому же времени стало очевидным «истощение наследия» традиционного гандизма. Внутри страны сложилась двухполюсная политическая система. К руководству Индийского национального конгресса пришли новые люди, которые избегали разрыва с идейными ценностями Неру-Ганди, но обладали способностью подвергнуть их переосмыслению, избежав обвинений в ревизионизме. Новые политики отдавали должное важности сотрудничества с Москвой, но понимали, что не с его развитием связаны приоритеты страны.

Индия успешно включилась в экономическую глобализацию. Благодаря аутсорсингу индийские наукоемкие предприятия стали работать на американские корпорации, обогащая себя, принося доходы заокеанским корпорациям и наращивая индийский производственно-технологический потенциал. Сложилась экономико-производственная база индийско-американского сближения, так сказать, его материальная основа, «плоть» на «костях» возникшего политического интереса Дели и Вашингтона друг к другу.

Вопреки собственной воле, Индии «помог» и Пакистан. Подточенный внутренней борьбой между военными и гражданскими элитами, противостоянием центральной власти с племенным национализмом и сепаратизмом, наконец, борьбой светской власти с исламскими экстремистами Пакистан в 1990-х и 2000-х гг. перестал быть оплотом американской политики в Южной Азии.

Хуже того, обретение им в 1998 г. ядерного оружия в сочетании с внутренней нестабильностью создало угрозу «исламской бомбы» – опасность, которая способствовала сближению США с Индией и не только с ней. Индийская дипломатия смогла перехватить у Пакистана роль привилегированного партнера Соединенных Штатов в региональных делах. Вашингтон занял благоприятную для Индии позицию по поводу ее «нелегального ядерного статуса» и признал особенности позиций Дели по ряду международных вопросов. Сложилась нетипичная для биполярной эпохи ситуация американо-индийского партнерства, которое в основном заменило собой традиционную схему американо-пакистанского союза.

Пакистан не просто утратил прежде главенствующее положение в системе американских приоритетов в Южной Азии. В Америке стали разрабатываться сценарии, при которых Пакистан в результате внутренних катаклизмов (захват власти религиозными фанатиками) мог оказаться гипотетическим противником американской политики в регионе. Как бы то ни было, Индия оказалась привилегированным региональным партнером США – это было внове.

Но непривычно и другое. Индия не производит впечатления младшего партнера Вашингтона. Между тем хорошо известно, что равных партнерств американская внешнеполитическая традиция не признает. Это одна из главных причин того, что вот уже 20 лет не удается выстроить систему партнерства Соединенных Штатов с Россией. Поэтому и партнерство Дели с Вашингтоном – довольно специфический феномен, в котором элемент партнерских отношений уравновешен элементами самостоятельности Индии. Ощущая и признавая возросшую привязанность к американской экономике и политике, Индия не позволяет своей внешней политике «раствориться» в американской, стать ее очередной регионально-страновой эманаций – подобно внешней политике Великобритании, Японии или Польши.

С точки зрения американской традиции, в той мере, в которой Индия сохраняет свою внешнеполитическую самостоятельность в отношениях с США, американо-индийское сотрудничество и партнерством-то считаться не может. Разве что отношения Вашингтона и Дели представляют собой новый для Соединенных Штатов тип «партнерства на расстоянии», «отстраненного партнерства», то есть не особенно тесного.

Любопытно, что Индии в отношениях с Америкой отчасти удается то, что не удается России. Правда, специфика партнерства Дели с Вашингтоном состоит в том, что Индия пока больше приобретает от него, чем теряет. В этом состоит его отличие от квази-партнерских отношений Соединенных Штатов с Россией, в которых Москва при каждой попытке сблизиться с Вашингтоном теряет часть свободы действий – прежде почти безграничной. Индия, никогда подобной свободы действий не имевшая, не ощущает и ее ограничения, развивая сотрудничество с Вашингтоном, тем более что индийско-американские расхождения по пакистанской проблеме временно потеряли значение.

«Отстраненное партнерство» позволяет Индии сохранять конструктивные отношения с Вашингтоном и одновременно, не затрудняя себя самооправданием, участвовать во встречах БРИКС и связанным с этим, впрочем, не особенно активным дипломатическим и экономическим маневрированием. Распад биполярности и обессмысливание неприсоединения не помешали Индии использовать новые характеристики глобальной ситуации себе во благо. Вряд ли индийцы ностальгируют по СССР, хотя, возможно, они ему признательны – не только за исторические заслуги в деле укрепления независимости Индии, но и за объективное расширение пространства международного маневрирования, которое для них открылось после 1991 года.

«Стратегическое партнерство» по-китайски
Китай – другая история. В отличие и от России, и от Индии он не провозглашает стремления строить особенно близкие отношения с Вашингтоном. В Пекине слишком высоко ценят свободу рук. Для Соединенных Штатов партнерство – это своего рода режим американского покровительства для кого-то, кто таковое (по любым причинам) принимает. Партнерство по-китайски – это «партнерство символов и дальних целей»: «мы дружим против некой опасности», но каждый из нас дружит так, как считает это правильным и необходимым – лишь бы его действия не противоречили провозглашенной цели дружбы. Оригинальный, но работающий вариант.

Такой была логика китайско-американского и китайско-японского партнерства против «гегемонии одной державы» (читай – СССР) с 1972 г. приблизительно до XII съезда КПК в 1982 году. Много иногда пугающих намеков и заявлений, демонстративное, почти бурное дипломатическое маневрирование и… практически нулевой уровень реальных совместных действий.

В 1990-х гг. и позднее изменилась риторика. Но логика, похоже, сохранилась. Это китайская дипломатия внедрила в международный лексикон словосочетание «стратегическое партнерство». Но ни один специалист в КНР, России или США не знает, что это в действительности означает. Известно только, что такими «партнерствами» Пекин связал себя с широким кругом стран – больших и средних. Среди них – Соединенные Штаты и Россия, государства Центральной Азии, Япония и Южная Корея, некоторые страны Евросоюза и Юго-Восточной Азии.

Такое мудреное отношение к партнерству позволяет Пекину без всяких идейно-теоретических и политико-философских осложнений прагматично развивать отношения одновременно с Россией, Америкой, Индией – державами, в международных приоритетах которых бывает трудно найти общий знаменатель. Китайская дипломатия и не отягощает себя его поиском. Сотрудничество КНР с каждой из названных стран развивается словно в параллельных мирах. Если предстоит ссориться по вопросу о Сирии в Совете Безопасности ООН, то приоритет – дипломатический блок с Москвой. Если обсуждаются торговые преференции и режимы инвестиций в Восточной Азии, главное – взаимодействие с США и Японией. Если наступает очередной цикл ссор вокруг Тайваня – снова выдвигается незыблемость «единых» подходов Москвы и Пекина к территориальной целостности государств. Получается, «стратегическое партнерство» – это в основном взаимное решение «дружить долго и счастливо», не отягощая друг друга обязательствами об оказании практической помощи, но говоря о такой помощи и обещая ее оказать по возможности, если она не будет слишком затратной.

Трудно сказать, временным или принципиальным является такое отношение КНР к партнерству. Нередко кажется, что на самом деле Китаю очень симпатично американское понимание партнерства как партнерства ведущего с ведомым. Просто пока Китай еще не готов вести за собой слишком многих. В Пекине раньше, чем в Москве, признали: ведомые партнеры – бремя, которое должен нести тот, кто претендует на роль ведущего – к вопросу об отношениях России с соседями по СНГ.

«Школа Дэн Сяопина» научила китайцев соизмерять желания с возможностями. Поэтому для Китая вероятное освоение американского понимания партнерства – вопрос будущего. Пока китайская дипломатия действует на платформе необременительного «партнерства при желании и по возможности». Его и называют стратегическим. Словом, партнерство как ненападение.

Отношение Китая к нынешней России тесно переплетено с его отношением к советскому наследию. Не Россию, а скорее себя самого Китай видит восприемником той международной роли, которую 20 лет назад играл Советский Союз. Складывается впечатление, что в КНР испытывают даже некоторое чувство неловкости за русских политиков и просто граждан, которые недооценивают советские достижения, успехи культурного строительства и социального обустройства жизни в СССР – во всяком случае в период 1950-х – 1980-х годов.

Отсюда – многослойное восприятие современной России. С одной стороны – законная владелица исторического наследия, ценность которого сама не хочет и не может оценить должным образом. С другой – государство, которому в очередной раз не удается стать сильным настолько, чтобы проводить политику, достойную великой державы. Как, например, сохранить такую же степень независимости в международных делах, как у Китая, и одновременно быть столь же привлекательным экономическим партнером, как он, для стран, которые относятся к России с недоверием – прежде всего США?

С третьей – это страна, хоть и уважаемая, но доступная – объект использования в интересах возвышения самого Китая, который может, хочет и находит пути мирного освоения ресурсов России, не вступая с ней в открытое противоречие, но принимая во внимание все пороки российского государственного организма и общества. Вроде бы китайцам неловко так поступать, но если сами русские от эгоизма и алчности не могут навести порядок в своих делах, то почему надо упускать шанс воспользоваться системными пороками русской жизни ради своей страны. Горькие мысли – о нас, а не о китайцах.

Россия: власть как инструмент извлечения прибыли
Обманутая Борисом Ельциным, которого и самого одурачил Леонид Кравчук, Россия отреклась от Советского Союза в надежде быстро разбогатеть, избавившись от добровольной повинности субсидировать Закавказье и Среднюю Азию. Спустя 20 лет международно-политические издержки этой схемы заметней выигрышей.

Прежде всего сократился внешнеполитический ресурс России, который до сегодняшнего дня не достиг того, которым располагал СССР. Во-первых, не компенсирована материальная основа дипломатической работы. Ни одно новое российское посольство в странах СНГ не оснащено так, как полагалось оснащать советское представительство за рубежом в техническом отношении и с точки зрения обеспечения комплексной безопасности, включая защиту информации. Между тем, во всех странах СНГ спецслужбы широкого круга заинтересованных стран-конкурентов ведут активную разведывательную деятельность.

Во-вторых, сократился организационный ресурс российской дипломатии. 20 лет происходило вымывание с дипломатической службы кадров высшей квалификации за счет естественного старения, перехода в российский и иностранный бизнес или просто «утечки за рубеж». При этом привлекательность дипломатической работы для молодых упала ввиду недостаточного по современным критериям денежного обеспечения и невозможности получить жилье для того, чтобы обзавестись семьей и включиться в нормальный цикл биологического воспроизводства дипломатических кадров – во многом потомственных.

В итоге в целом уровень профессионализма дипломатов перестает расти, а многие уникальные квалификации дипломатических работников старой советской школы – прежде всего профессионалов-переговорщиков экономического и военно-политического профилей – оказались утерянными или находятся на грани утраты. При этом самостоятельное экономико-переговорное направление в работе официальной дипломатии не складывается из-за его малой востребованности: компании пытаются вести переговоры с зарубежными партнерами самостоятельно, а часто – скрывая эти переговоры от дипломатов в силу того, что содержание обсуждаемых сделок бывает «теневым» и «полутеневым».

В-третьих, невосполнимый ущерб понес ресурс культурно-психологического и идеологического влияния России, поскольку представлять образец жизненной привлекательности сегодня она в состоянии разве что для стран СНГ и ряда азиатских государств. При этом изменения в культурно-психологическом образе России, делающие ее комфортной для выходцев из Азии, снижают привлекательность российского образа жизни для носителей западных вкусов и стандартов.

Вспомним нескончаемые ряды ресторанов не русской, а кавказской кухни, азиатско-кавказские по виду, порядкам, обхождению и ассортименту товаров бывшие городские рынки Москвы и Санкт-Петербурга, наполовину азиатский облик пассажиров столичных метро и связанные с таким составом жителей разговорная и иная манеры общения. «Азиатизация» и «провинциализация» поведения затронула даже более образованную студенческую среду. Вместо того чтобы учить приезжих, например, кавказских соучеников (провинциалов, тяготеющим к полусельскому укладу жизни) хорошим столичным манерам, русские студенты сами перенимают у кавказцев их фамильярный «свойско-аульный» тип общения, пренебрежение к правилам городских приличий и культурного обхождения.

Поведение таксистов-частников и автолюбителей на российских дорогах – просто канон традиционной для советских лет «езды без правил» на дорогах Закавказья. Сегодня этот стандарт перенесен в столицу. Рассорившись с Грузией, мы делаем свою столицу похожей на «о-о-чень большой» Тифлис, Владикавказ или Баку. Юрий Лужков заложил коррупционно-бюрократическую основу московского процветания. Но он же дал старт азиатизации Москвы. Город, привлекательный для тех, кто алчен и беден, не ценит европейскую культуру и не собирается соблюдать закон. Как сломать этот низводящий нас тренд?

В-четвертых, трем правителям за 20 лет не удалось снять Россию с нефтегазовой иглы. Лишь к началу 2010-х гг. были сформулированы приоритеты поворота к наукоемкой экономике и сделаны неуверенные шаги, формально ориентированные в ее сторону. Государство снова сосредоточило в своих руках гигантскую власть и вернуло способность обеспечивать концентрацию средств на приоритетных направлениях. Но эффективность усилий по созданию наукоемкого сектора блокирована системой распределения бюджетных средств на основе «распила». Власть по сути дела не может ее разрушить в силу органичной встроенности этой системы в государственную машину со времен Ельцина.

Провинции после распада СССР вернулись к системе «кормления», мало изменившейся с русского средневековья. Лишившись надежд обогащаться за счет лояльности к федеральной власти, региональные элиты обратились к поиску доходов на местах. Для тех, кто обладал предприимчивостью, это было решением проблемы. Умение находить местные доходы, скрывая их от федерального и регионального налогообложения, стало ключом к богатству и власти. Провинции и провинциальные элиты научились жить и выживать без Москвы – беднее, чем в столицах, но не так уж плохо.

В сущности, они лишь повторяли опыт московского мэра, который тоже сумел отделить столичную городскую экономику от экономики общероссийской, отыскав такие источники местных доходов, которые в реальном измерении превосходили бюджеты многих федеральных ведомств.

В международном смысле особый интерес представляли практики общения региональных властей, включая столичные, с этнобизнесом – чужестранным, но не только с таким. Большинство руководителей русских провинций считают себя патриотами. Русские лозунги вне этноадминистративных субъектов федерации котируются высоко. Но все меняется, едва возникает соблазн обрести местный неучтенный доход. Например, от продуктового рынка, которым верховодят азербайджанцы, вещевой барахолки, подконтрольной вьетнамцам, или от нелегально поселившейся в заброшенной деревеньке китайской общины, которая завалила местный рынок отличной овощной продукций, оставаясь при этом «условно невидимой» для налоговых органов.

Не в этой ли укорененности практики местных «невидимых доходов» муниципальный властей, полиции и фискальных структур – источник разговоров о мирной и официально не улавливаемой «колонизации» чужеэтническими сообществами сельских и городских пространств российских регионов? Разрушение СССР замышлялось как освобождение России от «наднационального экономического ига». На деле оно открыло путь к установлению экономической власти, как никогда далекой от идей национального процветания России.

Сомнительно, чтобы чуженациональный бизнес работал на увеличение ресурса национальной внешней политики Российского государства. Не верится, что власть не замечает этой проблемы. Просто система обогащения элит после 1991 г. оказалась завязана на извлечении доходов в союзе с любым бизнесом. Патриотические задачи при этом роли не играют. Власть стала инструментом получения прибыли – в этом специфика российской политической системы и один из ее системных пороков.
***
С точки зрения российского национального сознания, главным итогом распада СССР было сокращение внешнеполитического потенциала и ослабление международных позиций России. С учетом развития российской политической системы по порочному кругу считать это ослабление обратимым нет оснований. Сопряженный с исчезновением Советского Союза распад биполярной структуры придал мировой архитектуре неравновесный характер, не способствуя при этом гармонизации международных отношений. Попытка США воспользоваться историческим шансом и закрепить в мире однополярную структуру, «спроектированную» под Соединенные Штаты, тоже не реализовалась. Отчасти – в результате ресурсозатратной внешней политики Вашингтона, отчасти вследствие объективных причин – перерастания сложности мирохозяйственных, культурно-идеологических миграционно-демографических и политических процессов того уровня, в пределах которого их вообще можно регулировать ресурсами и волей одной державы, даже такой мощной, как США. В мире должны сосуществовать альтернативы. Предложить их не может и не стремится ни одна из других серьезных держав.

А.Д. Богатуров     - д. полит. н., профессор, заместитель директора Института проблем международной безопасности РАН, заслуженный деятель науки Российской Федерации.
Источник: Россия  в глобальной политике  http://www.globalaffairs.ru/number/Prin … mira-15395

0


Вы здесь » ЭпохА/теремок/БерлогА » Кошелёк или Жизнь... » Большой Передел Мира