Дело химиков боится.
Постпред России при Организации по запрещению химоружия Александр Шульгин: Как расследуют "дело Скрипаля"
https://rg.ru/2018/04/01/postpred-rf-pri-ozho-rasskazal-o-rassledovanii-dela-skripalia.html?utm_referrer=https://zen.yandex.com
Прошел почти месяц с момента происшествия в Солсбери, где четвертого марта при невыясненных обстоятельствах были отравлены экс-полковник ГРУ Сергей Скрипаль и его дочь Юлия, оставшиеся, к счастью, в живых. Согласно последним данным британской стороны, 33-летняя Юлия, в отличие от своего отца, вышла из комы и идет на поправку, при этом в консульском доступе к россиянке нашим дипломатам было отказано. До сих пор не установлено, кто, как и с помощью какого яда совершил это покушение, в котором Лондон обвинил Россию, не предъявив при этом никаких доказательств. О том, как ведется расследование резонансного дела в Организации по запрещению химического оружия, "Российской газете" рассказал посол России в Нидерландах, постоянный представитель нашей страны при ОЗХО Александр Шульгин.
Для чего Россия созывает четвертого апреля внеочередную сессию исполнительного совета ОЗХО по инциденту в Солсбери, которую анонсировал глава МИД Сергей Лавров? Совсем недавно вы выступали на 87-й сессии исполсовета, где по горячим следам уже приводили все доводы Москвы по "делу Скрипалей", однако диалога с западными коллегами не получилось. На что мы рассчитываем на этот раз?
Александр Шульгин: Россия заинтересована в полноценном, всестороннем, объективном и прозрачном расследовании того, что произошло в Солсбери. Как известно, со стороны Великобритании нам были предъявлены абсолютно неприемлемые обвинения в нарушении Конвенции о запрещении химического оружия и в его использовании на британской территории. Вы упомянули 87-ю сессию исполнительного совета ОЗХО, на которой мы действительно в первом приближении все это обсуждали.
Тогда мы предложили нашим британским коллегам отказаться от воинственной риторики и спокойно работать в правовом поле Конвенции. Когда у одного государства-участника Конвенции возникают вопросы к другому государству-участнику по поводу ее соблюдения, то стороны должны попытаться снять все неясности путем, прежде всего, двусторонних консультаций. Мы предложили воспользоваться этим механизмом в первый день сессии, чего британцы явно не ожидали и были даже расстроены. А уже на второй день, когда градус напряженности в Лондоне повысился еще больше, они заявили, что не хотят проводить с нами никаких консультаций - мол, мы не заслуживаем доверия со стороны благородных англичан. Тогда мы сказали: не хотите вести с нами переговоры напрямую - давайте взаимодействовать через исполнительный совет ОЗХО. Вы направляете туда запрос, исполсовет направляет запрос нам, и мы как можно быстрее, не позднее десяти дней, на него ответим. Но они только пожали плечами и снова отказались. А дальше дискуссии не вышло: нас стали обвинять во всех смертных грехах. Особенно свирепствовал постпред США. Ему не понравился наш категорический отказ согласиться с тем, что у России якобы могут быть какие-то незадекларированные запасы химического оружия. С тех пор ситуация продолжает усугубляться. Не желая использовать канал двусторонних консультаций, британцы запросили техническое содействие ОЗХО.
Они хотят, чтобы техсекретариат провел независимую экспертизу для подтверждения их собственных заключений о том, что в Солсбери был использован нервно-паралитический газ "Новичок" по западной классификации. Технический секретариат ОЗХО отправил миссию на Альбион, и на днях эксперты вернулись в Гаагу. У нас есть к ним много вопросов, поскольку все осуществлялось крайне непрозрачно. И мы пришли к выводу, что самое время сделать еще одну попытку и перевести рассмотрение ситуации в сугубо правовую плоскость. На внеочередной сессии исполнительного совета ОЗХО четвертого апреля мы собираемся внести еще одно предложение.
В чем оно состоит?
Александр Шульгин: Я бы сейчас не хотел его раскрывать, но поверьте, что это будет хорошее предложение, которое не должно вызвать никаких нареканий. Оно строго укладывается в рамки предписаний Конвенции о запрещении химоружия и направлено на решение проблемы цивилизованным путем. Это простое, ясное предложение, призванное содействовать расследованию инцидента в Солсбери. Повторю, что мы не меньше, но больше англичан заинтересованы в установлении истины.
Результаты расследования экспертов ОЗХО к этому времени уже будут готовы?
Александр Шульгин: Скорее всего, нет. Сообщалось, что после того, как пробы будут отобраны, упакованы и доставлены к местам анализа, понадобится еще две-три недели. Очевидно, отсчет времени уже пошел, и пробы находятся в соответствующих лабораториях. Но мы исходим из того, что к спецсессии еще ничего готово не будет.
А в каких государствах находятся те самые сертифицированные лаборатории ОЗХО, где сейчас изучают образцы предполагаемого яда, которым отравили Скрипалей, и биоматериалы?
Александр Шульгин: Мы задавали техсекретариату вопрос о том, в каких лабораториях предполагается анализировать образцы. В британских СМИ появлялись спекуляции, что будет задействован потенциал аж двадцати научных лабораторий из 16 государств, состоящих в исполнительном совете ОЗХО. Мы спросили, насколько все это соответствует реальности, но не получили ответа. По некоторым косвенным признакам можно предположить, что анализ проводится всего в двух сертифицированных лабораториях ОЗХО. Но в каких именно, сказать не можем.
Сколько экспертов занимаются этим делом? Какие страны они представляют? Нам что-нибудь известно об этом?
Александр Шульгин: Мы также задавали техсекратериату все эти вопросы. Но в действующей практике такие данные не подлежат разглашению. Формально - из соображений безопасности. Например, если техэксперты работают в Сирии, то сведения о них не раскрываются, чтобы им потом никто не отомстил, не сделал ничего плохого. Так и здесь: работает некая группа, но нам о ней ничего не известно.
А в техническом секретариате ОЗХО представлены россияне? У нас есть влияние в этой структуре?
Александр Шульгин: Безусловно, ведь ОЗХО - международная организация, и у нас там есть сотрудники, они имеют статус международных чиновников. Представлены россияне и в инспекционной группе. Но когда государства-участники выясняют между собой какие-то спорные вопросы, представители заинтересованных сторон никак не могут подключаться к таким миссиям.
При этом британцы все-таки инициировали в рамках ОЗХО расследование. Почему мы не можем сделать то же самое, ведь на территории Великобритании пострадали наши граждане? Мы имеем право со своей стороны запросить экспертизу техсекретариата?
Александр Шульгин: Это вопрос юрисдикции. Событие произошло на территории Великобритании. Британцы уже обратились в техсекретариат, и процесс технического содействия ведется в соответствии с британской юрисдикцией.
Британия передала экспертам из Гааги некие пробы вещества и биоматериалы. Есть ли подтверждение, что были взяты именно оригинальные образцы, без нарушения процедуры? Где гарантии, что это вообще образцы именно того вещества, которым были отравлены Скрипали?
Александр Шульгин: Мы как раз и ставим вопрос о том, чтобы это расследование, или техсодействие, осуществлялось транспарентно. Крайне важно, чтобы эксперты техсекретариата делились информацией, но они явно не хотят этого делать.
Они действительно вправе засекретить сведения, которые получают от британцев?
Александр Шульгин: Они ссылаются на положение о конфиденциальности. Мы спрашивали, собирается ли техсекретариат информировать исполнительный совет о ходе этого технического содействия. Они дали нам отписку, смысл которой сводится к следующему: если что-то и дадим, то только с согласия англичан. Но, учитывая их враждебное отношение к нам, ожидать такого согласия не приходится. Однако наши юристы проверили: целый ряд положений Конвенции о запрещении химоружия показывает несостоятельность такого довода. В случаях, связанных с предположениями о нарушении КЗХО, информация не должна засекречиваться по прихоти одной из сторон. Мы обращаем на это внимание. И это одна из целей, которую мы собираемся преследовать в ходе проведения сессии четвертого апреля. Пока же мы можем только отслеживать какие-то подробности о ходе расследования в прессе. То сообщается, что британский суд разрешил передать ОЗХО анализы крови Скрипалей. То появляется информация, что эксперты выезжали к скамейке, где нашли пострадавших. Там им показывали какие-то пятна. Но все это непроверенная информация в изложении СМИ.
Если верны предположения, что Скрипалям были введены антидоты, то каким образом они были подобраны в рекордно короткие сроки?
Что должны показать результаты расследования ОЗХО, которых все так ждут?
Александр Шульгин: Мы ожидаем от экспертов официального, сугубо фактологического заключения о химическом составе проб, отобранных специалистами техсекретариата при соблюдении процедуры последовательности сбора и обеспечения сохранности вещественных доказательств. Мандат миссии не предполагает никакого установления ответственности. Никто не ждет, что эксперты на кого-то покажут пальцем.
То есть они смогут сказать, что за яд использовался против Скрипалей, и тогда станет ясно, учтен ли он в списках ОЗХО. Но ведь если вещество окажется незаявленным, то история с отравлением так и останется непроясненной? Британцы смогут вновь повторить бездоказательные обвинения в адрес России, что она вела скрытые разработки некоего отравляющего вещества, мы зададим встречные вопросы западным странам. Но дискуссия опять уйдет в политическую плоскость, и никто так и не узнает, как и кем были отравлен Сергей Скрипаль и его дочь...
Александр Шульгин: Вы правы только в том смысле, что мы лишь в самом начале расследования. Техэкспертами будет установлено, что применено определенное вещество, по какой-то химической формуле. Но все равно предстоит выяснить, что же все-таки случилось, как это отравляющее вещество было доставлено на место преступления. Для этого мы должны получить доступ ко всем материалам британского расследования, к записям с камер наружного наблюдения, к расшифровке телефонных разговоров. Необходимо ознакомиться с заключением британской военной лаборатории Портон-Даун по образцам проб, в том числе биоматериалов, якобы взятых британскими врачами у потерпевшей.
Если верны предположения, что Скрипалям были введены антидоты, то каким образом они были подобраны в рекордно короткие сроки? Чтобы иметь антидоты, нужно иметь и эталон вещества. И, главное, знать, какое именно вещество было применено. Лаборатория Портон-Даун находится всего в 10-15 минутах езды от Солсбери. То есть в городе применен какой-то тяжелейший нервно-паралитический агент, и тут же на месте происшествия оказываются специалисты с антидотами? Тут много вопросов возникает.
Если у нас возникают все эти вопросы, почему мы не можем потребовать проведения инспекции в лаборатории Портон-Даун? Ведь в рамках ОЗХО предусмотрен такой механизм. Инспекция по запросу может проводиться на территории любого государства-участника по запросу другого государства-участника без права отказа, если нужно прояснить какие-то важные вещи, связанные с возможным несоблюдением Конвенции.
Александр Шульгин: Теоретически мы могли бы провести то, что называется инспекцией по запросу. Но в истории ОЗХО таких прецедентов не было.
Так почему бы нам не создать такой прецедент?
Александр Шульгин: Эта процедура очень сложная с юридической точки зрения, там много подводных камней. Инспекция может и не понадобиться, если мы все же сумеем начать взаимодействие с британцами при помощи других экспертов и при активном содействии техсекретариата. Оптимальный вариант состоит в том, чтобы попробовать решить вопрос так, как мы хотим предложить на предстоящей сессии четвертого апреля.
Специалисты, с которыми я общалась, уверены: речь вообще не может идти о нервно-паралитическом газе. Во-первых, его нельзя применить точечно и избирательно. Во-вторых, его проникающие свойства таковы, что в радиусе поражения оказалась бы вся округа - не дай бог, конечно. Ну а сам гипотетический отравитель должен был ходить по Солсбери не то что в противогазе - в скафандре!
Александр Шульгин: Я согласен с тем, что если бы это было боевое отравляющее вещество, то мало бы никому не показалось. Жертвы покушения погибли бы на месте - и, боюсь, не только они. Сами англичане теперь склоняются к версии, что какое-то вещество якобы нанесли на дверную ручку дома Скрипалей (до этого некие "близкие к следствию источники" уверяли, что яд находился на ручках или сиденье автомобиля, был распылен в салоне в виде порошка через вентиляционную систему или даже подброшен в чемодан Юлии. - Прим. "РГ"). То есть они вышли из дома, закрыли за собой дверь, а потом еще четыре часа в добром здравии гуляли по городу: заходили в ресторан, в торговый центр. Что же это за такое боевое отравляющее вещество? Здесь что-то не клеится. В этой истории много подозрительного и неясного.
А если все же вернуться к пресловутому нервно-паралитическому веществу А 234, названному, с подачи британцев, "Новичок". В ОЗХО в свое время вообще не подтвердили существование такого вещества. Москва утверждает, что его разработки никогда в России не велись. При этом нашлись химики, которые называют себя создателями А 234. Так как же обстоит дело?
Александр Шульгин: Я могу ответственно сказать - независимо от того, каких химиков сейчас цитируют: в Российской Федерации никогда не осуществлялись никакие научно-конструкторские, опытные работы, не было никакой программы под названием "Новичок". Другое дело, что в советские времена, начиная с 1970-х годов, советские ученые приступили к созданию новых видов отравляющих нервно-паралитических веществ. И были не одиноки: над их созданием активно работали англичане, американцы. Так создавался знаменитый нервно-паралитический газ VX. А уже в девяностые годы, после распада СССР, западные спецслужбы вывезли из России группу ученых-химиков, причем с документацией. Разумеется, их встретили с распростертыми объятиями, а документацию принялись внимательно изучать. Взяв ее за основу, специалисты на Западе начали работать в этом направлении и достигли определенных успехов. Причем эти позитивные наработки стали достоянием гласности.
В открытых источниках можно найти много ссылок на незадекларированные вещества нервно-паралитического свойства, которые на Западе почему-то называют "Новичок". Повторяю, что никакого отношения к этому "Новичку" мы не имеем. В 1992 году мы свернули всю программу химоружия, а после присоединения к Конвенции (в 1997 году. - Прим. "РГ") приступили к его уничтожению. Причем оно шло такими ударными темпами, что завершилось на три года раньше графика. А ведь речь шла о гигантском арсенале. В прошлом году состоялась торжественная церемония ликвидации последнего боеприпаса на глазах у заместителя гендиректора техсекретариата ОЗХО господина Хамида Али Рао. До этого к нам приезжали десятки, сотни инспекций, посещали объекты, чтобы удостовериться в том, как идет процесс разоружения. Он находился под постоянным контролем ОЗХО. Полное уничтожение Россией химоружия было должным образом сертифицировано Организацией. Так что все разговоры о том, что якобы мы могли что-то "припрятать", - полный бред. Никаких подозрений к России быть не может.
Остальное по ссылке. Там то, что мы знаем. 
Отредактировано Николаич (02.04.18 13:29)
